И. Мышкин – один из блестящей плеяды революционеров 70-х годов - страница 9

Осенью 1873 г. передовая московская молодежь жила напряженной идейной жизнью. На Западе закончилась франко-прусская война, громовым раскатом прокатилась по России весть о Парижской коммуне. Сообщения о ней произвели сильнейшее впечатление на русское общество. Сквозь все рогатки цензуры в Россию проникали и сведения об успешной деятельности I Интернационала, которым руководил Карл Маркс. В 1872 г. в русском переводе вышел «Капитал» Маркса, получивший в России широкое распространение. Вокруг него в русской печати началась оживленная полемика. Большую известность среди русских революционеров приобрела и другая работа Маркса – «Гражданская война во Франции». Дело дошло до того, что царские власти сочли необходимым выпустить специальную инструкцию даже для сельских попов о «зловредности» Интернационала ^>21.

Известия о росте революционного движения в Западной Европе, так же как непрекращающиеся крестьянские волнения внутри России, вызывали у передовой русской молодежи стремление начать открытую революционную борьбу. Под их влиянием различные студенческие кружки, с целью денежной взаимопомощи и «пополнения образования» существовавшие нелегально с конца 60-х годов в Петербурге и Москве, начинают становиться на революционный путь и расширяют свою деятельность. В это время не только среди участников кружков, но среди всей учащейся молодежи в значительном количестве начинают распространяться издания русской заграничной революционной прессы: сочинения М.А. Бакунина, произведения П.Л. Лаврова и издававшийся им за границей журнал «Вперед». Тогдашняя отсталость России по сравнению с передовыми капиталистическими странами Европы, преобладание в России класса мелких производителей – крестьянства обусловили быстрое распространение идеологии народничества. Молодежь собирала многочисленные сходки, на них разгорались горячие дискуссии: что нужно сделать, как помочь народу?

Именно во время этих споров начало утверждаться само название «народник». Им стали называть тех, кто собирался начать в народе пропаганду, призывал, как говорили тогда, «пойти в народ».

«Точно какой-то могучий клик... пронесся по стране, призывая всех, в ком была живая душа, на великое дело спасения родины и человечества. И все, в ком была живая душа, отзывались и шли...»^>22, – писал, вспоминая это время, С. Степняк-Кравчинский – видный участник народнического движения.

Вернувшись в Москву, Мышкин оказался в самой гуще общественной борьбы. Он настойчиво искал связей с передовой разночинной молодежью и скоро их ему удалось установить. В этом ему помогло знакомство с группой девушек, которые приехали в Москву из Архангельска учиться.

Е. Супинская, Л. Заруднева, сестры Елена и Юлия Прушакевич и другие, с большим трудом преодолев сопротивление своих родных, приехали в августе 1873 г. в Москву и поселились все вместе в одном из номеров Кокоревской гостиницы. Девушки жили очень скромно, а порой и просто бедствовали, затрачивая на свое питание по 5 коп. в день. Но их самостоятельность, желание жить своим трудом привлекали к ним внимание и сочувствие разночинной молодежи. К ним часто приходили студенты из Петровской академии и из университета – из обоих революционных центров тогдашней Москвы. Здесь обсуждались новости, читались и комментировались произведения Чернышевского, Добролюбова, Писарева. Бывали у них и приезжие, принадлежавшие к провинциальным революционным кружкам, – Дебагорий-Мокриевич, Войнаральский. Молодежь считала своим долгом посвятить свои силы «улучшению быта рабочего сословия» (под которым тогда понималось и крестьянство) и ознакомлению народа «с истинами, добытыми наукой и способами их проведения в жизнь».

На собраниях обсуждался и вопрос о том, как лучше организовать работу «в народе». Наилучшими средствами для этого сначала признавались работа в земстве и устройство земледельческих коммун. Затем большинство начало склоняться к тому, что наибольший эффект даст деятельность в должности сельского учителя или фельдшера и, наконец, «жизнь в народе в качестве простого рабочего».