И обретешь крылья... - страница 20

С переездом я ощутимо отупела. Слова выпадали из головы, я уже не могла связно выразить какую-либо мысль; впрочем, у меня их и не было. Содержимое черепной коробки превратилось в студенистую кашу из негативных реакций. Ему нечего ответить, когда я что-нибудь рассказываю, он часто начинает во время самого рассказа зевать, живет в каком-то сумрачном мире безучастности почти ко всему, кроме секса, денег и торговли. И еще, пожалуй, чувства; да, теперь еще и чувство. Он хочет убежать от монотонности своей супружеской жизни, которая не дает ему ничего, кроме просмотра телевизора после рабочего дня. Он хочет ко мне — жить со мной, работать со мной и для меня. Но кроме абстрактного желания, у него нет ничего, никаких предпосылок: опыта, окружения и интеллектуального уровня — ничего. Кто он вообще такой, что я никак не могу его оставить?

У меня больше нет сил и выносливости, чтобы обтесать этот валун. Я понимаю все так хорошо, как никогда, отдаю себе полный отчет во всем и знаю, что нужно сказать всего несколько простых и окончательных слов, сделать это сразу, как только он позвонит, не откладывая.

Но ничего такого я, конечно, не говорю, потому что тоже хочу барахтаться в этом месиве чувств, играть в младенца, раскачиваться в материнских руках, чувствовать тепло, делать вид, что снова все в порядке, как тогда, когда нужно было только сосать и спать. Я хочу, чтобы он спал со мной, вылизывал меня, держал в руках. Я не хотела потерять его как любовника и поэтому играла в эту фальшивую игру. Причем играла по-крупному, а ставкой были мое здоровье, мой ребенок, моя жизнь.

Лавиния — моя склонная к эзотерике приятельница, которая торгует крестьянской мебелью, посоветовала мне мысленно защищаться огненным крестом. Дескать, знаменитые люди, которые у всех на виду, оказываются во власти разрушительных импульсов миллионов других людей. Я должна представлять себе световое яйцо, внутри которого нахожусь сама. Но световым яйцом я вряд ли смогу защититься от своих собственных инстинктов, подсознательных устремлений, от возврата к начальной ступени своего развития.

Торак проницательно взглянул на меня своими черными, мерцающими глазами.

— О, да… это мне интересно!.. Мне нравятся непристойные истории о зависимости, обреченности, человеческой слабости и психической нестабильности. Вам не кажется, что провалы гораздо более привлекательны, чем все эти тривиальные истории чьих-либо взлетов? Страдания, лишения разжигают мое любопытство; меня интересует все смертельное, патологическое, извращенное в человеческом характере… Это гораздо более привлекательно и правдиво, чем насквозь лживые героические эпосы, которые служат только тому, чтобы создавать у людей иллюзии, все эти несуществующие боги и их многочисленное потомство, завоеватели и победители драконов… А в действительности нас окружают неудачники, слабохарактерные, ничтожества, заблуждающиеся и сомневающиеся, усталые и печальные. Вот скажите, какими бы людьми вы сама хотели быть окружены — типа Шварценеггера или Вуди Аллена?

— Пожалуй, последнее.

— Я покалечен телесно, вы — душевно. Но вашу искалеченную душу, уважаемая, можно снова научить летать. А мое тело останется таким навсегда. Я никогда не смогу никого к себе привязать, увлечь. Когда я хочу плотской любви, то вынужден покупать ее или довольствоваться крохами со стола некоторых милосердных дам. Вы же можете вкусить от дионисийского колдовства чувственных наслаждений. Ни в чем не раскаивайтесь! Я завидую вам.

— Я не уверена, будете ли вы так же завидовать, когда я расскажу вам все. Это мучительно.

— Мучительно… прекрасное слово, живое, слово, которое будит фантазию. Ну что ж, любовь моя… я слушаю!

Я встретилась с Резой, новой подружкой Янни. Ловушка захлопнулась.

Реза борется за свои отношения с Янни. Я тоже борюсь за свои отношения с Янни, которые уже не имеют интимного характера, но жизненно необходимы мне, настолько, что я опасаюсь, как бы с этим переездом не отмер мой главный жизненный нерв. Но несмотря на все понимание, я не в состоянии была сказать «да», когда он предлагал вернуться. Слишком многое было невозможно, слишком глубоки корни наших споров, слишком мало осталось доброжелательности и взаимопонимания. Только теперь я осознала всю глубину потери.