И придет Он - страница 13

— Оригинально сказано.

— Насчет стойла?

— Да.

— Так ведь так оно и есть на самом деле. Как только Гуэрмана сделали деканом…. Кстати, вы знали Гуэрмана?

— А кто это?

— Он учился на курс старше в нашем же институте.

— Нет.

— Короче не важно. Назначили деканом, тут же обзавелся такой квартирой, закачаешься. Положение обязывает.

— А вы сразу получили грин карту или?… — снова спросила Ольга.

— Мне проще. Я еврей, и этим всё сказано. Как говорят мои соплеменники, не было бы счастья, да несчастье помогло. Родиться евреем не самое лучшее. Думаете, только в России вас могут запросто назвать жидом? Ха-ха. В Штатах те же проблемы. Другое дело, что здесь уважают законы. И прежде чем высказаться, подумают, не придется ли за это платить штраф. Попробуй кому-нибудь в магазине нахамить, моментально попадешь на скамью подсудимых. И если срок вряд ли дадут, то штраф, и не маленький, придется уплатить.

Ольга увидела, как Борис посмотрел на неё в зеркало заднего обзора.

— Не расстраивайтесь. Квартиру я вам уже присмотрел и не очень дорого, и относительно работы кое с кем переговорил. Мы здесь для американцев все русские, вне зависимости от того, кто какой национальности, так что стараемся держаться вместе. Не всегда получается, но иначе нельзя.

— Нельзя!?

— Кем бы ты не был, а в одиночестве трудно прожить, так что надо держаться стаи. Трудно, но стараемся, — и Борис снова рассмеялся собственному удачному выражению.

Хотя Илью интересовали в первую очередь вопросы трудоустройства, он не утерпел и поинтересовался:

— Как вам в Америке?

— Что?

— Вы не жалеете, что уехали из Союза?

— Видишь ли, Илья. Ничего, что я на ты? Американские привычки дают о себе знать.

— Конечно, конечно.

— Я ведь уехал сразу же, как развалился Союз. Проработал без году неделя, зарплаты нет, перспектива нулевая, к тому же пятый пункт в паспорте. Все хлынули на Запад, вот я и подался за лучшей долей. Если честно, не жалею, хотя сравнивать не с чем. Сначала было трудно. Язык никак не давался, работал, кем только мог. Через два года устроился в институт, да и то лаборантом. А дальше всё поехало как по накатанному. Здесь принцип очень простой. Хочешь работать, работай и тебя заметят. Чем больше работаешь и от тебя есть отдача, будут гранды, деньги и все остальное. Вот я и пашу, как папа Карло. За восемь лет пребывания в Америке стал чувствовать себя почти американцем.

— А почему почти? — удивленно спросила Ольга.

— Потому что как не крутись, а все равно ты будешь эмигрантом. Скорее всего, до самой смерти. И будешь вспоминать дом, где родился, проклинать всех и все, а утром бежать на работу и, забывая обо всем, работать, понимая, что пути назад нет.

— А разве плохо, когда есть любимая работа? — задумчиво произнес Илья, — Мне всегда казалось, что именно в этом счастье?

— Может быть, спорить не буду. Во всяком случае, я получил гражданство, работаю и надо мной, как говорится, не каплет.

Борис снова посмотрел в зеркало, на задумчиво сидящих на заднем сиденье авто чету Пироговых и произнес:

— Не унывайте. Добро пожаловать в страну исполнения грез и желаний, Америку!

Квартира Бориса сразу же поразила воображение Ильи. Он почему-то ожидал увидеть совсем иную картину. Кухню, расположенную прямо в комнате, разбросанные кругом вещи, коробки из-под пиццы, женский лифчик, висящий на торшере, и груду компьютерной техники, часть из которой была сломанной и поэтому валялась на полу. Почему именно такая картина ему представлялась, он и сам не знал. Может быть, это был некий стереотип, сложившийся из американских кинофильмов, может быть от того, что тот сказал, что холост. Увиденное было полной противоположностью этим мыслям. Когда Борис открыл дверь и пригласил их пройти, перед Ильёй предстала уютная двухкомнатная квартира, которая сияла чистотой и порядком. Большой холл, площадью не меньше сорока метров, был условно разделен с помощью этажерки с книгами и радиоаппаратурой на две части. В одной стояли диван, два кресла, журнальный столик, на тумбочке телевизор. В другой располагалось рабочее место с компьютером, рядом стоял комод, на нем несколько фотографий и ваза. Из комнаты вели две двери, за которыми, как пояснил Борис, располагались спальня и туалетная комната.