И пронзит душу любовь - страница 17
Арина удобно уселась на кровати рядом с матерью и, поглаживая ее руки, спокойно говорила:
– Ремонт, практически закончен. Заберу тебя с больницы в новую и обставленную квартиру. Нам такие красивые обои поклеили. И кровать у тебя новая: большая и мягкая. Мне на работе заняли денег и Наташа помогает. Она очень хорошая, так сочувствует мне.
– Интересно как ты эти деньги отдавать будешь. Мы еще кредит не выплатили… Наташа твоя подружка с работы? – быстро сменила тему Любовь Дмитриевна.
– Да мамочка. Мы с ней дружим.
– Запомни Арина: подруга – твой первый враг! Никогда подругам не доверяй!
– Да ну что ты мам, она действительно очень отзывчивая и хорошая девушка. Правда, одинокая. Вот мы собрались с ней пойти погулять в парк, когда тебя выпишут.
– Доченька, я так буду рада! А то ты все возле меня возишься. Гуляй, ведь ты тоже одна, а я внуков хочу понянчить еще.
– Понянчишь, обязательно!
Арине сразу вспомнился Андрей. Стало грустно и тоскливо. Она начала бороться с мыслями в своей голове:
«Как же мне его не хватает! Его синих глаз, легкой улыбки, уютного смеха. Это больно и тяжело. И сколько бы времени не прошло – не могу забыть, как бы ни старалась».
– Дочь, ты загрустила? – отвлекая, Арину от мыслей спросила Любовь Дмитриевна.
– Задумалась.
– О чем это ты таком задумалась, что я почувствовала, как ты упала духом?
Арина глубоко выдохнула и быстро сменила тему:
– Мам, баба Нюра просит прощения у тебя.
– Не прощу! Она хату мне сожгла, до инфаркта чуть не довела! И не проси! Лучше чеши домой, пока трамваи ходят, хватит со мной сидеть! А в следующий раз обязательно привези мне что-нибудь вкусненького.
– Выздоравливай мамочка, – целуя мать, проговорила Арина и направилась к выходу из палаты.
Любовь Дмитриевна окликнула дочь:
– Хорошо, я подумаю на счет Нюры. Но с тебя две шоколадки и чебурек.
– Спасибо мам, у тебя самое доброе сердце.
– И голодное, – ответила Любовь Дмитриевна, улыбаясь.
***
Они сидели на лавочке в озелененном парке. Слушали шум фонтана, любовались яркими красками растущих цветов и разговаривали по душам:
– Знаешь, я иногда закрываю глаза и пытаюсь что-то сделать, ну чтобы почувствовать, как это быть слепой. Больше минуты я не выдерживаю, я открываю глаза – произнесла Наташа, сочувствуя Арине.
– Наташ, это очень, тяжело, поэтому я поддерживаю свою мать, как могу и чем могу. Я верю в нее! Верю в то, что она будет видеть! И что с ней все будет хорошо, ведь она мой единственный близкий человек, кроме нее у меня никого нет. Я ее очень люблю. Когда она заболела у меня земля из-под ног ушла. Но я устояла. Ради нее удержалась и держусь. Состояние непередаваемое – врагу не пожелаешь.
– Да Арина, мать есть мать, – проговорила Наташа, подкурив сигарету, и посмотрела на свои стильные туфли.
– Знаешь Наташ, еще я очень хочу найти одного человека, ты сможешь мне помочь?
– Что за человек? С какой целью ищешь?
– Поговорить хочу. Борисов Андрей. Я его искала, но мне в паспортном столе сказали, что он официально в Свердловске не проживает.
Митина резко взглянула на Арину. Ее взгляд изменился.
– Я не знаю где его искать. Поможешь? – еще раз спросила Самойлова.
– Говоришь, Борисов Андрей Петрович? – сказала Наталья, Арина не обратила внимания, что Наталья знает его отчество. – Не знаю. Спрошу у отца, – ответила Митина, и снова направила свой взгляд на модные черные туфли.
По сравнению с Самойловой Митина Наташа была одета шикарно: дорогие туфли на высокой шпильке, черное строгое платье обтягивало, подчеркивало фигуру и замечательно сидело на ней. Золотые кольца блестели почти на всех ее пальцах обеих рук, золотая цепочка с массивным кулоном украшала ее тонкую шею. Наташа чувствовала себя уверенно, но все равно испытывала какое-то волнение рядом с Ариной. В Митиной Наталье присутствовала строгость, изящество, хитрость и коварство. Карие глаза, тонкие губы, грубоватые черты лица, крашенные черные волосы, подстриженные под «каре».
Самойлова совсем не соответствовала своей подруге: ни одеждой, ни внешностью, ни характером. В отличие от Натальи она выглядела, как простая и наивная девушка, которая готова прийти на помощь и поделиться «последними штанами». Ее светло-голубые глаза всегда светились, словно два фианита, а смешная улыбка часто появлялась на ее лице без причины. Арину считали не много чудаковатой девушкой, но доброй и отзывчивой.