И тогда я солгал - страница 13

— Я еще не был в городе, только материны вещи забрал, — говорю я.

Забирать было особо нечего. Когда мать умерла, я написал соседям, которые присматривали за ней, чтобы оставили себе все, что хотят, кроме некоторых вещей, которые перечислил отдельно. Приехать на похороны я не смог. Отпусков больше не выписывали даже по серьезным личным обстоятельствам. Мне сделалось дурно, когда я сосчитал деньги, которые мать откладывала из моего армейского довольствия, и понял, насколько она себя ограничивала ради меня. Первым моим порывом было просто бросить деньги на дороге, чтобы кто-нибудь другой их подобрал, но, конечно, я этого не сделал. Я снова тщательно их пересчитал, прикинул, на сколько дней их хватит, и присовокупил к выходному пособию, мундирным деньгам и фунту, вырученному от продажи шинели.

— Давно тебя не было, — говорит Фелиция. Ее лицо исхудало почти до безобразия. Сама она гораздо тоньше, чем я ее запомнил. Когда она двигает губами, я вижу, какие они сухие и потрескавшиеся. Она смотрит на дверь дома.

— Мэри больна, — быстро произношу я. — Спит.

— Что с ней такое?

— Она… Она всю зиму кашляла, ее часто лихорадило. Очень ослабела. Почти не встает с постели.

— Нужно, чтобы кто-нибудь о ней позаботился, — говорит Фелиция с решимостью, издавна присущей Деннисам.

— Я о ней забочусь.

Фелиция смотрит мне в лицо, силясь понять, правду ли я говорю, и то, что она видит, явно удовлетворяет ее.

— Но если ей станет хуже, ты позовешь меня, да, Дэниел? Я могу подыскать для нее сиделку. Как ты думаешь, она будет рада, если я зайду к ней на минуточку?

Она просто горит желанием помочь, даже слегка зарумянилась.

— Навряд ли.

Я наскоро прикидываю. Последний раз я видел Фелицию три года назад, за день до того, как отбыть в Бодминские казармы. Фредерик уже уехал, но я не думаю, что она всерьез верила в его отправку на фронт. Она рассказала мне, какие посылки собиралась заказать для него в армейском магазине. Я объяснил ей, что Фредерик какое-то время пробудет в Англии для обучения. Она была похожа на ребенка, круглолицая, со спутанными волосами, ниспадавшими на спину. Не смотрела на меня прямо, а все говорила и говорила, и я понял, что она боится молчания. Наверное, без Фредерика в Альберт-Хаусе стало очень тихо.

Теперь ей, должно быть, девятнадцать. Эту женщину уже не примешь за ребенка. Это не та Фелиция, которую мы дразнили, убегали от нее, а потом подымали, когда она спотыкалась и падала на дорожке. Как она тогда ревела! А потом буря утихала, и Фелиция опять бегала туда-сюда. Вижу ее перед собой ясно, как сейчас: в своем передничке, положив ногу на ногу, соскребает с колена засохшую болячку, из-под которой показывается блестящая и розовая новая кожа. Фелиция торжествующе вскидывает глаза. Я чувствовал, будто это мое колено, будто это я жую коричневую корочку болячки.

Мы с Фредериком были кровными братьями. Стали ими с помощью его ножа о семи лезвиях, произнеся слова из «Книги джунглей»: «Мы с тобой одной крови, ты и я».

Никто больше об этом не знал. Фредерик называл меня «мой кровный брат», и это был наш пароль.

— Ты слышал про мою Джинни? — спрашивает Фелиция.

— Да.

Три месяца спустя после нашего с Фредериком отъезда Фелиция вышла замуж за Гарри Ферна, брата ее школьной подруги Элайзы. Я его почти не знал, как и остальных Фернов, разве только по имени. Когда мы были еще в Боксоллском лагере, моя мать в письмах сообщала мне новости. По ее словам, никто не знал, есть ли что-нибудь между ними, пока о помолвке не сообщили в газете. Деннисы были не в восторге, особенно мистер Деннис. Может, я уже об этом слышал? Не слышал. Я сгорбился над письмом, прикрывая его своим телом. Это известие потрясло меня до глубины души, сам не знаю почему. Как будто Фелиция что-то у меня украла…

— Что там, Дэнни? Надеюсь, плохих новостей нет?

Митч присел на корточки, выудил из нагрудного кармана две сигареты «Вудбайн»[7] и протянул мне одну. Я прикурил сигарету от его спички и затянулся.

— Дома одна девчонка. Замуж вышла.

Митч сделал несколько затяжек, потом сказал:

— Много ей чести, чтобы ты о ней думал. Пусть делает, что хочет. Все будет хорошо, Дэнни. Попомни мое слово, есть уйма девчонок, которые для тебя будут готовы на все.