И власти плен... - страница 24

Реплика к размышлению. Их случай справедливо назвать крайним. Судьбе было угодно, чтобы два человека независимо от своего желания в один день открыли дверь одного и того же ведомства. Их встреча была внезапной, общение мимолетным, но запоминающимся. Они понравились друг другу. Каждому из них чужой волей был предписан свой маршрут в ведомственном лабиринте. В долгих и неторопливых расспросах каждый исповедовал свои взгляды, свой образ мыслей, оставался верен своей натуре, никак не подозревая, что в представлении людей, сидящих напротив за необъятными министерскими столами, они противоборствовали, теряли и набирали очки. А спустя несколько часов, когда с разницей в двадцать минут они покинули здание ведомства, судьбою было предопределено выбрать именно их, аттестовать по всем существующим нормам, усадить в одну лодку и оттолкнуть эту лодку от берега. Ну а те, кому вверено влиять и решать судьбы, удалились на совещание, как удаляется суд, с той лишь разницей, что им придется определять не степень вины, а порядок расстановки соратников на служебной лестнице. Исходя из противоборства симпатий и антипатий, влияний и авторитетов им предстояло установить тот порядок соподчинения, который более влиятельным кажется более разумным, что никак не означает торжества истинной разумности. В окружающем мире все условно и все относительно. Реален лишь факт: вершить порученное дело придется вдвоем. Оба в силу тех или иных обстоятельств чувствовали себя обделенными — один властью, другой доброжелательностью. Хотя и назначены, а точнее, приговорены к единомыслию, соавторству, соратничеству.

Метельников считался вторым, так и говорили: запасной вариант. Беседовали с ним хотя и предметно, однако ощущение неопределенности подчеркнуто сохранялось. В разговорах преобладали выражения типа: как вы посмотрите; на ваш взгляд; если мы вам предложим; если возникнет необходимость; если, если, если… Для Метельникова и пост главного инженера был достаточным ростом.

Левашова погубил экстремизм. Он очень рвался к власти и не умел этого скрыть. На собеседовании он вел себя уверенно, почти не задумываясь отвечал на вопросы, производил впечатление крайне независимого и смелого человека. Был агрессивен, давал характеристики уничтожающие. У него уже есть программа, он все обдумал, и деньги, которые он намерен просить, — деньги немалые. Он так и сказал: «Программа, которую я предложу, потребует внушительных затрат и серьезных кадровых перемен». Он был самонадеян и полагал, что его убежденность заражает других. Он ошибался.

Метельников воспринимался как человек иного толка, без программы, без претензий. На вопросы отвечал скованно: «Надо посмотреть, подумать». К нему присматривались, уместно сказать — его разглядывали. О таких обычно говорят: «По месту прежней работы характеризуется положительно». Сомнения были, нельзя без сомнений. Кому-то он показался нерешительным, кому-то — умеренным. Все сказанное — никак не упрек Метельникову. Решили: значит, более управляемый, это хорошо. Руководство ведомства высказалось за Метельникова.

Три изнурительных года. Дверь в дверь. Их разделяли шесть шагов в общей приемной.

Левашова подвел максимализм. Человек властный, напористый, он любое дело творил, чуть-чуть опережая приемлемую быстроту, с которой должно было вершиться это дело. Его идеи всегда несли в себе некий взрывной заряд. Левашов был нетерпелив, настаивал на воплощении своих идей, проявляя при этом неуважительность и нетерпимость к идеям оппонентов. От окружающих и подчиненных он не требовал единомыслия. Это его не заботило. Он полагал, что им предписано лишь выполнять, и силою своей власти увлекал их за собой. В его новациях всегда была внезапность, что-то недосказанное, неразжеванное и даже авантюрное. Не всякий понимал, куда и зачем, но уже бежал, увлеченный стадностью, завороженный страстью, но не смыслом. Смысл постигался потом. И напор Левашова уже не казался загадкой, свойством его натуры, а воспринимался как продолжение все той же стремительности, хорошо продуманной тактики форсажа, когда человек, оказавшись в окружении людей куда-то спешащих, сам не желая этого, прибавляет шаг и уже через минуту бежит вместе со всеми.