И все это Шекспир - страница 5

стр.

Отклики на эту неоднозначную пьесу тоже всегда были противоречивыми. В конце XIX века Джордж Бернард Шоу настоятельно призывал к ее бойкоту и осуждению: «Ни один порядочный человек не сможет смотреть последний акт в дамской компании, не сгорев от стыда за отвратительное пари и монолог, в котором женщина объявляет мужчину венцом творения». Однако английская феминистка Жермен Грир, как ни странно, высоко оценила пьесу в своей знаменитой книге «Женщина-евнух». С ее точки зрения, Катарине «посчастливилось найти супруга, который достаточно мужествен, чтобы знать, чего хочет и как этого добиться». Кроме того, «когда женщина, подобная Кет, уступает мужчине, это дорогого стоит, ведь у нее есть и девичья гордость, и характер, и незаурядная сила воли». Вероятно, Грир смотрела киноверсию Франко Дзеффирелли 1967 года, где предлагается похожая трактовка пьесы. Дзеффирелли неслучайно взял на главные роли скандально известную пару Элизабет Тейлор и Ричарда Бёртона: режиссера вдохновлял их бурный роман, и союз Катарины с Петруччо показан как страстный поединок, в котором то бьется посуда, то во все стороны разлетается сброшенная одежда.

Многие критики и режиссеры силились сгладить, примирить противоречия в пьесе, однако для нас с вами сейчас важнее другое. «Укрощение строптивой» скорее ставит вопросы, чем отвечает на них. Проблема трактовки заложена в самой структуре текста и лишь обостряется с каждым новым прочтением. Уже в этой ранней пьесе сполна проявился шекспировский дар вопрошания и сомнения, а ее история отображает одну из характерных и неизбежных читательских реакций при встрече с творчеством драматурга. Мы сами вкладываем в произведение тот смысл, который считаем нужным. Частный вопрос – действительно ли Катарина укрощена и приручена в конце пьесы – обретает универсальное измерение: как нужно читать Шекспира?

Трактовка образа Катарины во многом зависит от пространного монолога, который она произносит в последнем акте пьесы. Несмотря на объем, я приведу его целиком отчасти потому, что контекст несет здесь важную смысловую нагрузку. Катарина обращается к остальным героиням пьесы с наставлением и ругает за то, что не подчинились мужьям:

Стыдись! Расправь нахмуренные брови
И грозных взглядов не кидай, не рань
Супруга своего и властелина:
Гнев губит красоту, как ниву – град;
Как вихрь, он славу добрую развеет,
И ничего приятного в нем нет.
Сердитая жена – источник мутный,
Противный, засоренный, безобразный;
Им каждый погнушается; никто,
Как бы ни жаждал, капли не проглотит.
Муж – это господин твой, жизнь, защитник,
Глава и повелитель; о тебе
Печется он, трудам тяжелым тело
На суше и на море подвергая.
Он в стужу днем и в бурю ночью бдит,
Пока в тепле ты почиваешь дома,
И просит дани от тебя одной:
Любви, приветливости, послушанья –
Уплаты малой за огромный долг.
Обязанности подданных к монарху
И жен к мужьям их – сходны меж собой.
И та, что своенравна и сварлива
И честной воле мужа не покорна, –
Кто, как не дерзостный бунтарь, она,
Изменник любящему господину?
На вашу глупость стыдно мне смотреть:
Вы там воюете, где вы должны бы
Молить о мире, преклонив колени;
Повелевать, главенствовать хотите,
Хоть долг ваш – покоряться и любить!
Как слабо, нежно, мягко наше тело,
Негодно для трудов и для борьбы, –
Так, с ним в согласье, разве не должны
Сердца и чувства наши быть нежны?
Строптивые, бессильные вы черви!
И я была заносчива, как вы,
И вспыльчива; я резко отвечала
На слово словом, выпадом на выпад.
Теперь же вижу я, что наши копья –
Соломинки: так силы наши слабы.
С чем нашу слабость я сравнить могла бы?
Чем кажемся сильней, тем мы слабей.
Нет в гневе пользы нам; к ногам мужей
Склонитесь, жены; пред своим готова
Я долг исполнить, лишь скажи он слово.
(V, 2)

Тон этой речи на удивление неясен. Сломлена ли героиня? Покорена, принижена, смирилась ли с подчиненной ролью? Кажется, ее слова о бесконечной женской слабости предполагают именно такое прочтение. Однако сам факт, что Катарине отведен непрерывный монолог из сорока пяти строк – во много раз длиннее всех остальных реплик в пьесе, – противоречит этой трактовке. Может быть, она заранее приготовила и отрепетировала речь о патриархальных ценностях и теперь декламирует ее с немалой долей сарказма? О чем говорят появившиеся под конец рифмы: