Идеал одержимого - страница 6

Гарри хочется обезумевши поддаться вперёд, но он знает правила игры и позволяет доставлять себе удовольствие так, как посчитает Том. Поттер ранее уже нарушал границы благоразумия Реддла и оказывался полностью связанный за непослушание, повторять сейчас не хочется.

Влажный язык Тома широкой дорожкой проходится от основания до уздечки, собирая и смакуя вкус. Гарри запрокидывает голову и сжимает глаза, лишь бы не видеть чужого лица; ему кажется, что он готов кончить только от одного его вида.

Том вбирает каждый раз всё глубже и глубже, Гарри же чувствует, как головка упирается в глотку, как у него теряется возможность дышать, как всё нутро разгорается от желаний. Он знает, что Реддла возбуждают его еле различимые стоны, вязкий ком из-за смазки, дающий понять, как Поттеру приятно из-за него, из-за Тома.

Реддла возбуждает чувство обладания кем-то другим. Он меняет угол, и Гарри пробирает дрожь от макушки до пяток. Том упивается и наслаждается полной властью.

Между ними разрастается нестерпимая жажда, она воспламеняет нутро, превращая их в один сплошной оголённый нерв. Гарри понимает, что на грани, как только Том слегка прикусывает головку, вызвав болезненный стон. Реддл продолжает стимулировать член Поттера, и тому хватает буквально несколько размашистых движений языком, чтобы излиться в чужой рот.

У Гарри прогибаются колени, но от падения его удерживают руки Тома, который успевает встать в полный рост и требовательно просунуть язык, заставив разомкнуть сухие губы. Гарри позволяет вылизывать себя так, как тому хочется. Он склоняет голову, меняя угол, отчего Реддл стонет и, наконец, сжимает чужие бёдра.

— Извини, — на грани слышимости доносится шепот, и Поттеру кажется, что, возможно, ему всё же это мерещится.

Когда Том ведёт Гарри к кровати, тот не сопротивляется, ощущая себя всё ещё так, будто готов сдохнуть.

***

Гарри жмурится от слишком яркого света и засовывает голову под подушку, пытаясь спрятаться от назойливого солнца, что светит сквозь панорамные окна.

Его мысли медленно перетекают от одной к другой: нераскрытые дела и непойманные преступники, что промышляют тёмной магией, ужин с Роном и Гермионой, которые уже какой день на протяжении семи лет стараются поднять ему настроение и, возможно, познакомить с каким-нибудь молодым человеком, с которым: «можно развеяться и забыть прошлое», затем поздний ужин в Гриммо с Джинни, прилетевшей с очередного чемпионата по квиддичу; она-то не лезет в душу с любовными похождениями, а просто рассказывает забавные истории, пьёт с ним огневиски и крепко обнимает, когда видит, что Гарри рушится на части.

Поттер лениво тянется и ощупывает вторую часть кровати, которая, естественно, пустует. Мужчина каменеет всем телом и с силой сжимает простынь, чтобы не закричать, что есть мочи. Ночью он бесстыдно воровал мягкие взгляды Тома, потому что знал, что в них позже возникнет острая необходимость. Он желал набить ими все карманы, чтобы в такие дни, как этот, когда его бросали, он мог их достать и любоваться.

Чёртов Реддл.

Гарри кладёт руку на лицо и выпускает весь воздух, что задержал до этого. Он так напряжён, что сначала не замечает новой детали на своём теле, а именно вчерашнего кольца Тома, которое теперь украшает его безымянный палец. Поттер рассматривает небольшой кроваво-красный камень, вертя рукой так и сяк, замечая, как лучи играют отблесками на нём, роняя солнечных зайчиков на белоснежные простыни.

Гарри встаёт с кровати, накидывает на себя домашние штаны и спускается вниз по скрипучей деревянной лестнице. Он останавливается на середине, боясь ступить дальше, боясь, что не увидит того, кто вчера разбил его сердце и склеил вновь. Поттер сжимает перила и сглатывает ком в горле, всё же собираясь с силами, чтобы ступить вниз.

Первое, что он замечает — накрытый стол на завтрак, второе — как Том величественно восседает и уничтожает окурок, вычурно роняя пепел в пепельницу, и сжимает в руках утреннюю прессу. Его вьющаяся чёлка постоянно падает на лоб, прикрывая взор, и он раздражённо откидывает её назад. Он одет, как и вчера, безупречно: в рубашке навыпуск, классических брюках, только мантия висит аккуратно рядом на стуле.