Идеальная ловушка - страница 11

На миг показалось, что люди побеждают, но мрак продолжал плодить новых чудищ, и не было им числа.

До Айлу твари пока не добрались, но то ли силы шаманки иссякли, то ли все нужные молитвы уже были прочитаны, она внезапно затихла. Стало слышно, как отвратительно копошится и рычит хвостатая нечисть.

«Погибнем! — тоскливо шепнул внутренний голос. — Все было зря!» И Пашка невольно опустил руки, покоряясь неизбежному…

Вдруг где-то вдалеке послышался топот лошадиных копыт. К худу это или к добру, Пашка сразу и не понял. Но злые духи испуганно замерли, а потом с визгом бросились врассыпную. Тьма вокруг начала рассеиваться, на небе заблистала луна.

— Эрлик услышал наши молитвы! Он прислал на помощь своего сына-богатыря! — прошептала Айлу.

Все увидели приближающегося всадника на черном коне. В гордой и надменной осанке посланца было нечто такое, что с первого взгляда заставляло покориться его воле. Всадник взмахнул рукой — и закружился легкий ветерок, который стал очень быстро набирать силу. Танцуя на пространстве между деревьями и домами, ветряная воронка затягивала в себя разбегающихся тварей и постепенно превратилась в черный, бешено вращающийся столб.

Богатырь хлестнул коня плетью. Пашка заметил, что плеть после удара свернулась в клубок, словно рассерженная змея. На голове скакуна, извиваясь, зашевелилась уздечка…

Всадник помчался прочь, увлекая смерч за собой, как послушную собаку. В ночном, покрытом звездами небе полыхнула ослепительная молния. Яркий ломаный след и оглушительный громовой раскат — это последнее, что успела запечатлеть Пашкина память, а затем он потерял сознание.

Лучи солнца обжигали лицо, будто били через увеличительное стекло. Пашка лежал и не решался открыть глаза. Вдруг на него упала тень. Он разлепил веки и увидел над собой старца исполинского роста в белом балахоне.

— Я попал на тот свет? — прошептал Пашка.

— О нет! — улыбнулся незнакомец. — Я отец Жасмин. Спасибо тебе за помощь!

— Так вот в кого она такая… богатырша! — Пашка поднялся с земли.

Старик кивнул и медленно направился к дому.

Пашка проводил его взглядом и подошел к углям вчерашнего костра. На том месте, где лежал золотой слиток, в земле чернело узкое отверстие, похожее на норку. Такие Пашка видел на даче, когда копал с родителями картошку. Если туда налить воды, то вылезет огромный паук с мохнатыми лапами…

— Ну что, едем? — окликнул его Илдеш.

— Так ведь дорога завалена! — изумился Пашка.

Внезапность отъезда почему-то вызвала внутренний протест.

— Караш, посланец Эрлика, своим смерчем раскидал все камни. Путь свободен.

— Я видел молнию…

— А это сам Ульгень-громовержец, пребывающий в вышине, разозлился, увидев мрак и нечисть, — и как топнет ногой, посылая гром и молнию! Если какие из черных тварей и спаслись от смерча, Ульгень выжег их всех до одной. Силы двух миров — верхнего и нижнего — помогли нам… Ну так что? Поехали?

— Мы едем вдвоем? — Пашка бросил взгляд на дом.

— Женщины ушли в деревню навестить стариков. Я вернусь за ними завтра. — Илдеш понятливо подмигнул: — Не волнуйся, ее легко найти. Она тут у нас одна такая.

Перед самым отъездом водитель спохватился и протянул Пашке фигурку медведя:

— Вот, возьми. Айлу нашла его возле костра. Она сказала, что он твой.

— Наверное, выпал из кармана прошлой ночью, — сказал Пашка и спрятал фигурку в сумку.

Уже через несколько часов Пашка осматривал свое новое жилище. Деревянный домик, из окон которого виднелась Катунь, оказался крошечным, но уютным. Пашка подзарядил телефон, чтобы написать несколько сообщений, а затем отключил его и бросил на самое дно сумки. Распаковывая вещи, он достал фигурку медведя и выделил для нее самое видное место на полке.

Сумка была подозрительно тяжелой, словно Пашка забыл вынуть из нее пару кирпичей. Между тем внутри уже ничего не оставалось. Разве что…

Пашка вжикнул молнией потайного кармашка и замер в изумлении. Там лежало три довольно крупных золотых самородка. Не таких больших, как тот, что был пожертвован Эрлику, но вполне достаточно, чтобы покрыть все Пашкины долги.

На пороге появился приятель, зазвавший Пашку в эти края. Он был в гидрокостюме, загорелый, с обветренным лицом. От него веяло какой-то необыкновенной свободой — или это было удовольствие от жизни, какое обычно излучает независимый и счастливый человек.