Идеальная жена - страница 21

Мама поставила перед ним тарелку щей из молодой капусты. Стас вдохнул простой, но аппетитный запах и быстро заработал ложкой.

– Никто не отнимет, – улыбнулась мама, – кушай, кушай.

Она пододвинула ему блюдо с пирожками.

Стас тут же схватил один и впился зубами, зная, что маме приятно видеть, с какой жадностью он накидывается на ее стряпню.

Семнадцать лет эта большая квартира была его домом. Мама говорит, что и сейчас остается, в его комнате до сих пор все, как было при нем, только что-то изменилось, неуловимо, но бесповоротно, как в рассказе «Бабочка» Рэя Брэдбери. Теперь он здесь гость.

– А папа где? – спросил Стас.

– В Москве на конференции.

– Не стая воронов слетелась…

– Зачем ты так? Вы же тоже торчите целыми днями в своем «Сайгоне».

– Мы там только кофе пьем, каннибализмом не занимаемся.

Мама поморщилась:

– Ты кушай, кушай.

Стас взял еще пирожок, откусил, и вдруг от знакомого вкуса словно провалился в детство, так ярко вспомнился воскресный обед. Он ерзает на стуле – не терпится, когда родители доедят и пойдут с ним гулять, может быть, в кино или зоопарк, смотреть на белых медведей, и будут держать его за руки, а он станет разбегаться и подгибать колени, а потом, когда наиграется, налазается по детской площадке, папа возьмет его на руки, и он повиснет «бесчувственной сосиской», и специально расслабит все мышцы, чтобы голова его билась в такт отцовским шагам так, как будто он красный командир и убит в бою, и теперь товарищи выносят его с поля битвы.

И мама будет говорить: «Стас, папе же тяжело», а отец ответит, что ничего, пусть. Пусть сын пользуется, пока он молод и силен, а Стас прижимался к теплой шее и думал, какую глупость говорит папа. Он всегда-всегда останется молодым и сильным.

Заметив, что он задумался, мама потрепала его по макушке, осторожно провела кончиками пальцев по бороде.

– Как странно, – улыбнулась она, – вчера еще был малыш, и нате вдруг – суровый дядька. Ты хоть бороду бы снял.

– Мам, я буду тогда похож на печального клоуна из мультика.

– Это почему это?

– Ну как… Тут вот морда прокоптилась, задубела, а под бородой белое все.

– Хоть подровняй.

– Да уж придется. Я тебе не говорил, меня в народные заседатели выбрали.

– Это тебя-то?

– Прикинь!

– Ну в принципе… – мама пожала плечами, – все слои населения должны быть представлены, даже отщепенцы вроде тебя. Это демократично.

– Ой, я тебя умоляю. У меня сознательность нулевая.

– Ты гражданин? Вот и исполняй свой гражданский долг. Только приведи себя в порядок, действительно, прежде чем в суд идти. Постригись нормально и знаешь что? Я сейчас достану твой костюм с выпускного.

Стас поморщился, но мама уже вышла в гардеробную. Да, у лауреата Государственной премии Суханова, воспевающего спартанский быт советской деревни, был дома такой изыск, как гардеробная, даже со специальным шкафом для обуви.

Мама сняла с вешалки костюм, закованный в серую бумагу, пахнущую сургучом.

– Так это же ботинки надо, – заныл Стас.

– Надо.

Весь его обувной ряд состоял из нескольких пар кед разной степени потрепанности, тяжелых походных ботинок и кирзовых сапог.

– Может, я так?

– Нет уж! Не губи отцовскую репутацию окончательно. Пусть люди знают, что хоть какое-то уважение к государственным институтам осталось в тебе.

– Уважение есть, а ботинок нету.

Мама с шумом разорвала бумагу, и в нос ударило нафталином.

– Проветрится.

Она приложила костюм к его плечу.

– Ах, какой ты был красавец!

– Ладно, мам!

– Все были такие… – мама зажмурилась, – а уж Лелечка! Джина Лоллобриджида просто драная кошка рядом с ней.

Стас улыбнулся.

– Я ее недавно встретил. Она стала такая серьезная, сухая.

– Станешь тут.

– В смысле?

Мама положила костюм на спинку стула, нахмурилась и зачем-то поправила Стасу воротник футболки.

– А ты разве не знаешь? Ну да, ты же в армии был.

Сердце екнуло, и на секунду Стас подумал, что не хочет ничего знать.

– На нее напали.

– О господи!

– Бедная девочка осталась еле жива, но нашла в себе силы пойти в милицию. Она решилась на это унижение и огласку ради того, чтобы другие девушки не пострадали, но как ты понимаешь, ничего хорошего из этого не вышло. С ней обошлись по-хамски, следователь объяснил, что сама, дура, виновата, а преступника так и не нашли. Впрочем, особо и не искали, зачем, с другой стороны, если бабы сами виноваты?