Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями - страница 9
(57) Цвет в живописи и цвет в печати – разные миры, причём вторая тема в отечественном дизайне, мягко говоря, неразвита. О печатном колорите нужна концептуальная русская книга для дизайнеров. До этой замечательной темы я не дорос. Что касается вопросов самоценности печати и печатного воспроизведения, они рассмотрены в двух моих книжечках: «Поэтика оттиска» (Москва, ИМА-пресс, 1995) и «Поэтика репродукции» (Москва, «Типолигон-АБ», 2007).
(58) Можно только пожалеть о реальной судьбе слова «оформление». Его избегают до сих пор, памятуя о советских «художниках-оформителях» (плохих декораторах) с их пресловутой «оформиловкой» (халтурой). Значение слова «оформление» хорошо передано в голландском языке: дизайн – это vorm-geving, буквально – давание формы.
(59) Пример точного, прозрачного, ёмкого высказывания дизайнера – плакат покойного Юрия Боксера для кинофильма «Похороны Сталина». Основанный на фотодокументе, плакат изображает Сталина в гробу. В целом изображение дублирует название фильма. Однако почивший диктатор вопреки всему одним глазом искоса следит за происходящим вокруг. Метафорический смысл маленькой детали в слова непереводим, что и придаёт ценность всему листу.
(60) Сомневаться в том, что форма должна соответствовать содержанию, не приходится. Но я бы предпочёл более осторожное утверждение: избежать несоответствия, но не добиться соответствия любой ценой.
(61) Вот московский плакат, почему-то полосно акцентированный в каталоге «Золотой пчелы» № 9- Дизайнер афиширует собственную плакатную выставку. Фотоизображён сам дизайнер, прикрывающий большую часть своего (обнажённого?) тела огромным листом. В фоновом пространстве – слово IDEA, по букве за каждым углом изображённого листа. На самом листе-слово LIST, по букве на каждый угол. Но этого мало: на изображённом листе, как на рентгеновском снимке, проступает остов тела дизайнера. «Превращаю идею в плакат и при этог, сам раскрываюсь в плакате», – примерно так прочитывается графическое послание. Оно насквозь литературно, но ничуть не содержательно зрительно. Сама же литература тривиальна. Между прочим, иностранные слова можно было бы написать и по-русски, благо они тоже четырёхбуквенные. Более того, одно русское слово здесь просто незаменимо, так как английское List категорически не имеет русского значения «лист»!
(62) Европейский плакат, обычно более типографичный и фотографичный, всё чаще подтягивается к японскому, и наоборот (сужу по каталогу последней «Золотой пчелы»). Пионерам плаката, французам, в виде исключения удаётся сохранить собственное лицо. Наши евродизайнеры мечутся между Западом и Востоком, того гляди дойдут и до смакования иероглифов. Словом, глобализация в разгаре.
(63) Велемир Хлебников, а вслед за ним и другие футуристы, говорил о самовитом слове, слове «вне быта и жизненных польз» (Хлебников, 1919)- Слово «самовитый» само по себе самовито, самоценно, самовыразительно. В нём задействован продуктивный суффикс «вит» (как в прилагательном «плодовитый»). Кроме того, мне слышится корень «вит» глагола «вить».
(64) В своей книге (см. примечание 54) Хротенс по сути дела декларирует самовитость, совершенно не отягощенную литературой. Литература ему словно бы мешает. Воспроизводя в натуральный размер развороты оформленных им изданий, дизайнер доходит до крайности. Каждое слово, не исключая мельчайшие надписи на схемах и чертежах, подаётся в обратном порядке, начиная с последней буквы. Таким образом, тексты на репродукциях превращены в абракадабру. «Я хочу, чтобы страницы рассматривались, а не читались» – так дизайнер, казалось бы, убеждённый функционалист, комментирует свой странный жест.
(65) Я вовсе не склонен преувеличивать практическое значение графического дизайна. И плоховатые вещи, если в них есть хоть какой-то идейно-информационный смысл, способны нести свою службу, зачастую пустяковую. Скажу прямо, идеальный дизайн больше всего нужен самим дизайнерам. Из всех искусств, в том числе и жизнестроительных, графический дизайн наименее понятен и интересней публике. Отсюда, кстати, типовые конфликты между требовательным дизайнером и заказчиком, который не знает или знает слишком хорошо, чего он хочет.