Идет розыск - страница 16

— Это все, конечно, нужно, Риточка. А как без этого? Просто немыслимо, — с явно неискренним сочувствием ответила Верка, про себя очень довольная, что хоть в этом она свою красивую и самонадеянную подругу обскакала.

«Конечно, — думала Верка, — брюнетка с голубыми глазами — это бесподобно, но музыкальность и пластика — это уже признаки души».

Пришлось Рите вспомнить когда-то полученную специальность и устроиться в бухгалтерию небольшого завода по производству лимонной кислоты, который, кстати, оказался совсем недалеко от ее дома.

Накануне того дня, когда произошла трагедия у заводских ворот и оказались похищенными десять тонн лимонной кислоты, Рита отметила день своего рождения.

А незадолго перед тем она сильно повздорила с отцом.

В тот день заболела мать, и отец, позвонив Рите на работу, попросил взять дня три за свой счет и посидеть со Стасиком… Но Рита не могла, вот если бы знать раньше, а то вдруг так неожиданно.

— Ну, как же раньше? — растерянно спросил отец. — Мы что болезни заранее планируем?

— Но я эти дни никак не могу. У меня… ревизия на работе, — понизив голос, солгала Рита. — Все нервы просто дрожат. Попроси тетю Олю.

Это была соседка по лестничной площадке, которую отец попросил бы куда с большей охотой, чем Риту, но та уехала в Ленинград, к сыну.

— Ну, тогда Аллу Захаровну попроси, — раздраженно предложила Рита. — Она на пенсии, время, небось, девать некуда все равно.

Это был давний друг их семьи, но она сама лежала больная.

— Ну, не знаю! Придумай что-нибудь, в конце концов! — разозлилась Рита. — Я не могу, сказала уже!

На самом деле Рита, действительно, собиралась взять два-три дня за свой счет, присоединить их к субботе и воскресенью и осуществить давно задуманную поездку с приятелями на машинах в Суздаль, где уже были заказаны номера в новом великолепном мотеле. Кстати, теперь она обрисует главному бухгалтеру эту безвыходную ситуацию с заболевшей матерью, пусть попробует не дать ей хотя бы двух дней по уходу. А отца надо было умаслить, ему, бедненькому, в самом деле трудно.

— Никак не могу, папочка, — нежно пропела Рита. — Мне ужасно стыдно, ужасно, но не могу, — и, снова понизив голос и даже прикрыв ладошкой трубку, добавила: — Сам знаешь, что такое ревизия.

— Ревизия? — угрожающе переспросил отец, уловив какую-то фальшь в голосе дочери. — А если я позвоню к тебе на работу и спрошу про эту ревизию, что тогда?

— Посмей только! — испугавшись, невольно воскликнула Рита.

— Ах ты, дрянь, — с силой произнес отец. — Ничего святого за душой уже не осталось. Черт с тобой, обойдусь. А твоей ноги чтоб в доме у нас не было, поняла? — И с треском повесил трубку.

Рита еще целый час после этого страдала угрызениями совести. А потом отправилась к главному бухгалтеру, там разрыдалась, с ней и в самом деле чуть истерика не случилась, и главный бухгалтер, конечно, не посмел ей отказать.

Поездка удалась на славу. Суздаль оказался прелестным городком. А ресторан там со старинной русской кухней всех привел в восхищение, особенно после того, как Валерий о чем-то пошептался с официантом.

И еще с Валерием приехал его знакомый, Сева. Это был спортивного вида человек лет тридцати пяти с красивыми седоватыми висками, черными, живыми глазами, веселый и остроумный. Он захватил с собой гитару и с таким чувством пел песни Окуджавы и Высоцкого, что все женщины почти влюбились в него, а для мужчин он стал сразу закадычным другом.

Однако ухаживал Сева исключительно за Ритой. В этом, естественно, ничего бы не было для нее удивительного, если бы не его манера ухаживать. Сева вел себя спокойно, с достоинством, как человек, умудренный немалым жизненным опытом, он не балагурил, не хохмил, не лез целоваться, как какой-нибудь ветреный мальчишка или пошляк-выпивоха. Вообще, ни о Ритиной ослепительной внешности, ни о своих чувствах Сева разговора даже не вел, не рассказывал он и о всяких далеких заморских странах, где довелось побывать, и о смертельных опасностях, которым якобы подвергался. От этих историй Рита уже изрядно устала, выслушивая их от каждого очередного поклонника. О себе Сева вообще рассказывал скупо: хирург, много оперирует, устает, как черт, кое-где побывал, кое-что повидал, конечно. Но когда они ненадолго оставались наедине, Сева не пел, не развлекал Риту анекдотами и смешными историями, он как бы превращался совсем в другого человека, больше слушал и расспрашивал Риту. Он словно вовсе не стремился «закрутить любовь», добиться взаимности и немедленного сближения, как другие.