Идея улучшения расы

Уже 7 апреля 1933 года Вильгельм Фрик (родился в 1877 - казнен в 1946), имперский министр внутренних дел коалиционного правительства во главе с Гитлером, издал «Закон о восстановлении профессионального чиновничества». «Арийская родословная», восходящая к 1800 году, требовавшаяся от чиновников в соответствии с этим законом, сделала генеалогию жизненно важным политическим вопросом для отдельных людей, которых это коснулось, и центральным вопросом для общества. От высших чинов СС требовалось предоставлять даже «большую родословную» до 1750 года. Для самих специалистов по генеалогии требование о предъявлении родословных оказалось, без сомнения, беспрецедентным в своем роде импульсом к активной деятельности и поддерживаемым на государственном уровне растущим интересом к семейным хроникам, который – кроме того, в ситуации экономического кризиса – прекрасно подходил для того, чтобы, по крайней мере, вначале отодвинуть критические вопросы на второстепенную позицию. Интересу к семейной хронике в большой степени способствовал также «Имперский закон о наследственных крестьянских дворах» от 29.9.1933, который регулировал право единонаследия, гарантируя пожизненное право на владение и передачу по наследству крестьянских дворов площадью от 7,5 до 125 гектаров, и воздавал должное семейным традициям. То, что оба закона могли быть изданы так быстро и практически сразу после прихода национал-социалистов к власти, позволяет сделать вывод о том, что их идейное содержание было сформировано еще до 1933 года.

Ввиду политического значения, которое приобрела генеалогия в период с 1933 по 1945 годы, удивительно, что специализирующиеся на этом периоде историки так долго не обращали внимания на эту тему, пока недавно не появилась работа, определившая направление для любых последующих и развивающих эту тему исследований. Причина столь долгого отсутствия надлежащего внимания может состоять в том, что исторические исследования этого времени часто начинаются с личности Адольфа Гитлера. Но сам Гитлер, который был открытым противником семейственности, мало интересовался своими собственными предками и – в отличие от Гиммлера – никогда лично не посещал ни Имперское управление генеалогии, ни генеалогическую картотеку. Более глубокое понимание ситуации можно получить только обратив внимание на обоих дипломированных агрономов Рихарда Вальтера Дарре (1895-1953) и Генриха Гиммлера, и на их роль в национал-социалистической верхушке.

Если задать вопрос, почему специалисты по генеалогии даже после 1945 года внесли столь малый вклад в освещение своей собственной истории, то, вероятно, объяснение может состоять в том, что, пожалуй, все ведущие немецкие генеалоги пятидесятых годов изучили свое ремесло еще до 1945 года, и что все они – независимо от того, в одобряющем ли воодушевлении или с критической позицией – хотя бы однажды подписывали или должны были подписывать свои письма «Хайль Гитлер!». Лишь уже у более позднего поколения возникла необходимая историческая дистанция.

Об исходных духовных позициях частично связанных с национал-социализмом, частично отклоняющихся от него направлений, написано, также с точки зрения непосредственно примыкающих к ним областей знаний, как например, генетики человека и демографии, значительное количество содержательных работ, главные выводы которых нам здесь не нужно снова обобщать и повторять. В дальнейшем речь у нас пойдет о специфическом вкладе генеалогии.

То, что до девятнадцатого века включительно генеалогия занималась преимущественно дворянскими родами, является практически уже общеизвестным фактом. При замещении сословного общества буржуазным обществом, построенном на личной конкуренции, возникли предпосылки также и для генеалогии буржуазии. Уже первые учебники и введения к ним, например, в работе 1897 года директора школы в Бреслау Бруно Лёйшнера, содержат бланк родословной, в том самом виде, в котором мы найдем его позже в 1933 году в «арийской» родословной (в 1897 году только без официальной легализующей отметки).