Иди ко Мне! - страница 14

И всё же усопших она любила больше живых — они ей были роднее и интереснее, потому что ТАМ уже всё НАСТОЯЩЕЕ. На земле душе тесно в суете сует, и давят заботы о тленном и преходящем. А там—душа вольная, там—жизнь духовная. Может, потому и странствовала она всю жизнь вне забот о тленном, забывая о житейских нуждах, как забывает взрослый человек о детских игрушках. А вера у монахини Варсонофии была, по сути, простая. Мы же просим на панихидах, поясняла она, чтобы наши усопшие молили Бога о нас. А это не пустые слова. Они действительно молятся о нас, помнят и любят. Всё земное перемелется, останется любовь.

Боюсь что-нибудь преувеличить, но монахиня с таким радостным воодушевлением относилась к усопшим, что после её кончины вспомнились строки, написанные моим другом поэтом Сашей Тихомировым. Умер он рано, а в предчувствии кончины писал:

Что-то знала мать Варсонофия об этом свете. Похоже, знала.

На Пасху 1993 года, 18 апреля, были убиты трое Оптинских братьев — иеромонах Василий, инок Трофим, инок Ферапонт. В 2005 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия II была возведена часовня над их могилами, и люди из разных епархий автобусами едут сюда, чтобы отслужить панихиду у могил убиенных братьев, а помолившись, попросить их о помощи. Многие действительно получают помощь. Сведения о чудотворениях по молитвам Оптинских мучеников сейчас собирают в монастыре, готовя материалы к канонизации. Но некоторые из особо настойчивых паломников приходят ко мне в гости, благо что мой дом расположен у стен монастыря, и просят: «Запишите, пожалуйста». Вот некоторые рассказы моих гостей.

Паломница из Сочи Людмила Лучко попросила записать следующее:

— Моя сестра умирала от почечной недостаточности. То есть мы прошли все мыслимые и немыслимые курсы лечения, сестра подолгу лежала в больнице, подключённая к аппарату «Искусственная почка», пока врачи не вынесли приговор: «Если не сделать срочно пересадку почек, ваша сестра умрёт». Продали мы квартиру наших покойных родителей и обнаружили — денег на операцию в Америке или в Европе нам не хватает. И тогда врачи подсказали нам самый дешёвый вариант — надо лететь в Китай, тем более что по китайским законам для трансплантации используют органы казнённых преступников, а стало быть, операцию сделают быстро.

Прилетели мы в Пекин, оплатили операцию, в клинике сказали: «Ждите!» И потянулись даже не дни, а месяцы ожидания. К сожалению, мы в такой спешке улетали в Китай, что я не взяла из дома ни одной иконы. У меня была с собой только книга «Пасха красная», читаная и перечитаная уже настолько, что иеромонах Василий, инок Ферапонт, инок Трофим стали для меня родными людьми, и я постоянно просила их о помощи. Чтобы не молиться перед пустой стеной, я поставила в иконный угол «Пасху красную» — не икона, конечно, но всё же на обложке — Ангелы и пресветлые лики мучеников, пострадавших за Господа нашего Иисуса Христа. И если кто-то осудит меня за такую «икону», то могу сказать одно — не дай Бог кому-то пережить такой духовный голод, какой мы пережили за шесть месяцев жизни в стране драконов. Сначала я даже не поверила, что в огромном Пекине и во всём Китае нет ни одной православной церкви. Говорят, они позже появились. А тогда, как рассказали мне, последнего китайского православного священника отца Григория Чжу похоронили на кладбище мирским чином, ибо власти запретили пригласить на отпевание православного иерея из России.

Раньше я даже не представляла себе, как тяжело бывает на душе, когда не ходишь в храм и месяцами не исповедуешься и не причащаешься. Дома рядом был батюшка, и хотя моя сестра, к сожалению, была неверующей, но батюшка умел уговорить её исповедаться, причаститься. А после причастия сестре становилось легче, и она уже хотя бы изредка, но добровольно читала молитвы. В Китае исчезли даже эти слабые ростки веры, а Великим постом сестра пошла вразнос. Особенно её почему-то раздражало, что я обращаюсь за помощью к тричисленным Оптинским мученикам: «Да кто они такие? Нашла святых!» Ну, и так далее.