Иди ко Мне! - страница 5

Крепкий был хозяин. А жена была хозяюшкой, каких поискать. Готовит — пальчики оближешь, в доме ни пылинки, а огород — загляденье. Особенно удавались ей помидоры, очень вкусные и такие обильные, что с двух-трёх кустов ведро наберёшь. Словом, это была семья — трудовой коллектив, а проще — союзники в битве за достаток. Дети тоже выросли людьми хозяйственными и хорошо зарабатывали, переехав в город. Правда, о родителях они вспоминали только тогда, когда требовались деньги на покупку мебели или новой машины.

— Вот умру, — предрекал Николай, — они дом продадут. И ни одна собака за меня в церкви свечку не поставит!

Почему он так говорил, непонятно: дядя Коля и его жена в церковь не ходили. Николай объяснял это так: «Откуда я знаю, есть загробная жизнь или нет? А если там пустота, то зачем всё?» Зато жена уверяла, что она верующая, просто некогда ей в церковь ходить: огород надо полоть, корову доить, а ещё подскочило давление.

Смерть приближалась, и Николай говорил: «Скорей бы отмучиться, опостылело всё!» Земная жизнь уже не манила его. А вот работать он любил и, не умея жить в праздности, томился без дела. Прохожу как-то мимо, а он буквально вцепился в меня:

― Александровна, дай поработать! У тебя есть хоть какая работа?

Как не быть? В минувшую зиму мы не вылезали из простуд, потому что из-под пола нещадно дуло. И тогда из монастыря нам привезли гипсокартон для теплоизоляции полов. Как настилают гипсокартон, никто из нас не знал. А тут приехал в гости инок Андрей и, обладая не столько умением, сколько решимостью, настелил гипсокартон в большой комнате. Честно говоря, вышло не очень, но мы радовались — не дует. Наш гость уехал, а надо было утеплить полы и в других комнатах.

― Я доделаю работу, я! — затрепетал Николай. — Не имеешь права отказывать!

От стыда хотелось провалиться сквозь землю: да разве можно позволять работать умирающему безногому инвалиду? Но Николай упрямо мчался за мной на своей самодельной тележке.

Ах, как он работал, как красиво работал! Гвозди вбивал с одного удара, а ту работу, над которой мы с решительным иноком пыхтели бы неделю, он закончил в считаные часы.

Николай даже обиделся, когда я предложила ему деньги:

― Думаешь, я ради денег к тебе пришёл? Ты лучше ответь — это правда, что есть загробная жизнь?

― Правда.

― Вот ты в церковь ходишь, свечки ставишь. .. — смущённо забормотал он и оборвал сам себя. — Прощай, соседка. Не поминай лихом, и прошу тебя — долго живи.

Николай умер в ту же ночь. Отпели его дома, и поминки были богатые. Позже дом действительно продали, но ни жена, ни дети в церковь так и не зашли.

И вдруг вспомнилось, как Николай, стесняясь, говорил про свечки в церкви. Вдруг и за него кто- то поставит свечу? За благодетелей, учит Церковь, надо молиться. И я поминаю на панихидах труженика Николая, затеплив в память о нём свечу.

* * *

Вторая история — про дрова. Опростоволосилась я с дровами. Умные люди покупают дрова с весны, чтобы просохли за лето. А у меня то денег не было, то были в продаже лишь осиновые дрова, а от них мало тепла. Короче, только в середине сентября рычащий самосвал вывалил перед домом семь кубометров отличных берёзовых дров, распиленных на метровки. Но метровое полено в печку не засунешь, а сентябрь выдался холодный. По утрам трава была в инее, шли проливные дожди, и мы мёрзли в сыром нетопленном доме.

Раньше проблем с дровами не было — в деревню часто приходили шабашники с бензопилой и спрашивали по домам, кому напилить дров. Теперь племя шабашников почему-то вымерло, и пилить дрова стало некому.

Наши соседи уже топили и сочувствовали нам. Вдруг прибегает соседка Ирина и говорит:

― У Володи Бокова шабашник дрова пилит. Беги скорей и зови к себе!

Прибегаю, а шабашник уже укладывает свою бензопилу в багажник джипа. Умоляю, обещаю заплатить втридорога и даже кашляю для наглядности, поскольку простужена уже всерьёз.

Простите, но я не по этой части. Рад бы помочь, да времени нет, — ответил приезжий, но почему-то спросил: — Вам действительно некому помочь?

― Совсем некому.

На следующее утро просыпаюсь от звука бензопилы. Туман такой, что в двух шагах ничего не видно. Иду на звук бензопилы, а там вчерашний шабашник Степан и подсобный рабочий пилят мои дрова. Бензопила у Степана — заморская игрушечка и режет берёзу, как масло нож. Так быстро распиливает, что даже не верится, и рабочий едва успевает подкладывать на козлы очередную метровку.