Идолы и птицы - страница 2

– Вы знаете, где сейчас находитесь?

Помните, как вас зовут?

Вопросы приводят меня в замешательство: я понимаю, что не знаю, где нахожусь, и ко всему прочему – оказывается, что у меня во что бы то ни стало должно быть имя или какое-то название. Для того чтобы подтвердить свое существование в этом мире, имя, по всей видимости, – обязательный атрибут. А по постановке вопроса понятно, что оно у меня есть. И это логично, что оно у меня есть, ведь я твердо осознаю, что существую, а без имени прямоугольный мир, скорее всего, меня просто бы отторг, вытолкнул назад в мою липкую пульсирующую серость.

– Нет, не уверен, – отвечаю я, радуясь тому, что, оказывается, могу выходить с людьми на связь.

Мой ответ меня поразил – впрочем, ровно настолько же, насколько стоящую напротив пожилую пару. У мужчины глаза округлились, лицо нервно напряглось, а ноздри уточились и приняли более агрессивный вид, как у арабского скакуна, сорвавшегося с места в галоп. Женщина же вздрогнула, каждая её морщинка и мускул искривились и наполнились страданием, в глазах выступили капли жидкости. Она сразу как-то съежилась и прижалась к своему спутнику, а тот её обнял. Меня же ответ поразил тем, что произнесен был чем-то, расположенным немного ниже осознающего себя как «Я». Оказалось, у меня есть продолжение – то, чем я четко и внятно сформулировал ответ. Рядом лежат две руки, которые беспрекословно выполняют все мои команды, а кроме всего прочего, под скомканной тканью белого прямоугольника тоже «Я». Данный факт меня очень обрадовал. Слегка пошевелившись, я узнал границы своих владений. Хоть ткань и скрывала большую часть тела, моя принадлежность к человеческому виду стала очевидной. Располагая столькими элементами, кроме сознания, созерцающего происходящее вокруг, я определенно имею имя, обязан его иметь! Жаль только, что не помню. Скорее всего, реакция мужчины и женщины тоже вызвана сожалением по этому поводу.

А вот мужчина, задававший вопросы, ничуть не изменился в лице. Он спокойно поднялся и подошел к печальной паре:

– Не волнуйтесь, в этом ничего страшного нет, нужно немного подождать, и память вернется. Такое случается время от времени, вне зависимости от нашего желания, просто будьте терпеливы.

Между мужчинами завязался диалог. Тот, что проявил волнение, спросил:

– Он не останется таким?

– Нет, что вы! Это временная амнезия, операция прошла как нельзя лучше.

– А как быстро к нему вернется память?

– Да, конечно! Мы посидим в холле, – кивнул мужчина, вздохнув, как мне показалось, с облегчением.

– Однозначного ответа нет, всё индивидуально. У кого-то этот процесс занимает минуты, другие восстанавливаются неделями. Но в конечном итоге ваш сын будет полноценным здоровым человеком, поверьте моему опыту. А пока дайте нам пару минут.

– Отлично. Побудьте там, мы проведем осмотр и дадим ему немного времени прийти в себя.

– Сообщите, пожалуйста, если будут какие-то изменения.

– Да, непременно, господин Мергель.

– Идем, дорогая, – обратился самый любопытный к женщине, вытирающей слезы. – Не волнуйся, всё будет хорошо.

Пара снова посмотрела на меня, а потом вышла через открывающийся прямоугольник.

Всё это время вторая женщина, держа в руках папку стандартной для этих мест формы с такими же прямоугольными листами, внимательно следила за происходящим в помещении и делала на них пометки.

Я, похоже, совершенно запутался, став поневоле участником каких-то событий. Они были напрямую связаны со мной, и факт, что я совсем не в курсе происходящего, меня сильно обескураживал. Нужно было срочно попытаться овладеть ситуацией, но я пока не понимал как.

Оставшийся в комнате мужчина снова подошел ко мне:

– Меня зовут доктор Шмидт, я ваш лечащий врач. Вы понимаете, что я вам говорю, Петр?

– Да. Где я нахожусь?

– Вы в больнице, в палате для реабилитации. Вам сделали операцию, всё прошло успешно, но вам потребуется время, чтобы прийти в себя. Не волнуйтесь, всё будет хорошо, мы с медсестрой вас только осмотрим.

В том, что этот человек точь-в-точь повторил мне слова, только что сказанные другим людям, было какое-то лицемерие. Оно создавало впечатление холодного равнодушия. Но, по всей видимости, доктор был главным в здешних местах и знал, что делать.