Иду над океаном - страница 13

Ан-8 оторвался от бетона, и тотчас на взлетно-посадочной полосе погасли стартовые огни, и в рассветном небе, каком-то удивительно спокойном, сиренево-зеленом, остались только его бортовые огни. Он их неторопливо нес на консолях крыльев — красный и зеленый. Барышев сидел на жестком кресле у иллюминатора и видел всю эту неповторимую глубину. Ему казалось, что время замерло, и самолет сам замер, и лететь ему еще многие годы. И опять он подумал: «Светлана, это все — Светлана».

Потом он пошел в кабину. Насыщенная рассеянным мерцанием от подсветки приборов, от неба — отсюда было уже видно зарю, — заполненная неповторимой, свойственной только кабинам самолетов рабочей тишиной, которая состоит из шороха, чуть слышного потрескивания, едва ощутимого свиста и запаха нагревшихся приборов, она вернула ему и ощущение времени, и чувство родства с этими людьми, буднично делающими свое дело.

Кабина была громадной. Барышев стоял на ее решетчатом полу, а возле его виска покоились на педалях ноги командира корабля, и Барышеву отсюда были видны только вихорок его светлых волос и мочка уха.

Где-то в самом носу самолета, ниже, чем были ноги Барышева, на фоне зари четко печаталась фигура штурмана. Тот тоже смотрел вниз, неподвижно сложив руки на столике перед собой. Штурман только на мгновение оторвался от работы. Но Барышев увидел его именно в эту секунду.

Барышев ничего не сказал, он стоял в кабине молча и был благодарен летчикам за то, что те ни словом, ни взглядом не отметили его появления. Ему было хорошо и удобно стоять здесь, ощущая сквозь подошвы вибрацию машины от работы двух мощных двигателей.

Их посадили раньше, чем они рассчитывали, сняли с неба.

Прозвенел Дальний привод, прозвенел Ближний, метнулись в приборах стрелки, когда проходили над последним приводом, и успокоились: Ан-8 шел к узкой полоске бетона. И Барышев весь отдавался непривычному для него ощущению такой неторопливой посадки. Но почему-то их отправили на второй круг. Поднатужились опять оба громадных двигателя, завыли где-то в утробе машины электромоторы, убирающие закрылки, загремело под ногами — это втягивалось шасси, уже готовое к встрече с бетоном, но машина еще некоторое время, приседая вниз, тяжело шла вдоль ВПП. И только тут Барышев увидел: длинными рядами, «елочкой», словно автомобили на большой стоянке в Москве, стояли истребители, те самые, описание которых им читали в полку на занятиях.

Барышев не мог ошибиться. Несколько месяцев назад на такой машине прилетел начальник летной подготовки — молодой, с непроницаемым, острым лицом генерал-майор. Он посадил это странное, стремительное и тяжелое в одно и то же время тело на раскаленный бетон, отрулил в сторону, туда, где не было никого.

И когда он шел вместе с «отцом сайгаком» на КП, машину уже «забрали» в чехлы и возле нее встали часовые.

Комэск-два, покусывая былинку, сказал тогда Барышеву:

— Видели, капитан? Тот самый…

— Подойдем? — предложил Барышев.

Комэск не сразу отозвался:

— Попробуем. Не увидим, так понюхаем.

— Этот самолет, поди, и пахнет иначе.

Они подождали, пока невысокий генерал с гермошлемом в руках впереди и высоченный, особенно рядом с генералом, подполковник сзади проследовали мимо, помедлили еще и пошли к машине.

Но часовые остановили их еще на подходе. Комэск-два на обратном пути сказал, едва скрывая негодование:

— Ну и садился бы где-нибудь, черт его возьми!

У Барышева машина вызывала любопытство — и только, и он не почувствовал себя оскорбленным, как его комэск. И вот теперь он увидел или почти увидел эту машину и смутно, еще неясно почувствовал, что теперь новый истребитель имеет отношение непосредственно к нему самому. И ему стало томительно и беспокойно. Он не отрывался от иллюминатора: Ан-8 шел в левый разворот, словно нарочно давая возможность Барышеву увидеть это невероятное для полкового летчика скопление машин. Да и сам аэродром не имел конца, и его границы терялись в оранжевом мареве пыли.

Ан-8 удалялся от них, чтобы через минуту-две, когда освободится полоса, снова прийти сюда.

А потом Барышев понял, почему их отправили на второй заход: на ВПП один за другим парами садились истребители. И каждая пара касалась бетона в одном и том же месте, оставляя синее облачко дыма из-под шасси.