Иду над океаном - страница 61

А еще она не любила ходить в Художественный фонд оттого, что там на втором этаже в общей мастерской работал человек, которого она и не любила и боялась. Весной, после окончания школы, готовясь в училище, она на последнюю десятку купила у него на базаре белила. А когда пришла домой и попробовала эти белила, из тюбиков сначала полезла какая-то каша, а потом полилась вода. Едва сдерживая слезы, она выпросила у соседа еще десятку и пошла на базар. Он был там, и он не узнал ее — много у него было покупателей. Она купила еще один тюбик. Но не решилась сказать что-нибудь. Страшен он был. Маленькое скуластое лицо, плотно стиснутые узкие губы, и глаза какие-то ожесточенные, круглые, глядящие зло из глубоких впадин, и выпуклый высокий лоб над ними. Над своим товаром он стоял в парусиновых штанах и пыльных сандалиях на босу ногу. А когда она спустя несколько лет впервые попала в здание Союза художников, первым, кого она увидела, был он. Сердце у нее закатилось от давней обиды, и она долго не могла перевести дух. Он, видимо, о чем-то догадался, но толком ничего не знал, а она молчала и по сей день.

Но сегодня ее почему-то потянуло в Союз. И она пошла, стараясь только избегать знакомых. Тетя Катя, завскладом, сказала, что краски есть, можно выписать. Потом помолчала, склонив голову, и вдруг решилась:

— Знаешь, не ходи. Возьми так — не выпишут. Валеев картину заканчивает, он предупредил — никому ни тюбика. У него там тайга, а наша тайга и зимой зеленая. Я знаю, сама в тайге выросла.

Нельке нравилось бывать в складе. Словно патроны, тяжелые, крупные, с одинаковыми головками, лежали в коробках тюбики с красками. Здесь пахло удивительным запахом, какой-то смесью красок, лаков, мела, пахло клеем и холстами, пахло железом от гвоздей и деревом от подрамников. Обернутые в бумагу, в коробках лежали кисти щетинные и скрепленные крохотными резинками на картоне — колонковые. Это было такое богатство, что у Нельки захватывало дух.

— Нель, а Нель, — позвала тетя Катя. — Вот я давно заметила, тебе нравится здесь бывать. А другие — схватят, что выписали, и едва не бегом. А другой берет краски, как кефир. Точно по пути зашел и на всякий случай. Отчего это?

— Я не знаю, тетя Катя. Видимо, оттого, что каждый по-своему работает.

— Муж у меня лесоруб был, — после небольшой паузы сказала тетя Катя. — Знаешь, леспромхоз есть — Даниловский. Сколько там лесорубов — батюшки мои! Сколько дерев поналомали! На том свете греха им не отмолить. Дерево-то, оно ведь тоже не так себе растет, не само по себе, а для чего-то. Вот муж мне показал — стоит кедр. Дерево, как все остальные. Ну, малость побольше да покрепче. А приглядись, сколько вокруг него живого всякого: и птицы, и звери, и травы, какая не возле каждого дерева-то поднимается. Это муж мой говорил так, а я и сама потом заметила, кто топор ай пилу с мертвой душой берет, без раздумий, тому хоть кедр, хоть береза, — зарубит, даже малое, невозникшее еще… Я, милая, здесь десять лет уже работаю. Я много чего видела.

Нелька давно пользовалась расположением тети Кати и никогда как следует ее не видела. И слова эти произвели на нее очень сильное впечатление. Она подошла к старой женщине, села напротив и сказала:

— Теть Катя, значит, вы мне верите? Верите, что когда-нибудь у меня получится что-то настоящее?

— Это ты должна знать. Я тебе говорю, что у кого дело в душу влезло, он и мастерок берет особо, и топор, а ты вот краски. Я, знаешь, Нель, и сама к краскам привыкла. Недавно болела неделю, так все думала-думала… Вот придет человек, а я знаю, чего он просить будет. Догадываюсь. Ты, Нель, приходи, я тебе всегда оставлю, что тебе надо. А потом уж оформишь.

Нелька ушла от нее с каким-то светом и тишиной в душе, словно сама видела, как дерево выросло.

Первая мастерская настоящего художника, в которой побывала Нелька, была мастерская Штокова. Она тогда собиралась писать дипломную работу. Осматривалась, с трепетом ходила по зданию Художественного фонда — замысла еще не было. И все казалось ей темой: случай на улице, группа парней, готовящихся к разминке на стадионе. Ярко-красные тренировочные костюмы и смуглое тело, шоссе с машинами, со светофором, с пестрой, яркой толпой. Она видела город, в котором провела свою юность, словно надолго уезжала и воспринимала его, город, из детства.