Идя сквозь огонь - страница 7

Дмитрий мне никогда не солжет, не предаст, я знаю это. Посему я готова, жить с ним, в деревянном срубе под соломой или в пещере. Когда он подле, мне отрадно везде…

— Знаешь, я начинаю тебе завидовать, — по-доброму улыбнулась принцесса, — о подобной любви, можно лишь мечтать…

Боюсь, в моей жизни, такого чувства не будет. Да и к чему влюбляться, когда родители все равно выдадут меня замуж за того, за кого сочтут нужным!

Нынче мне прочат в женихи датского принца Вальдемара. Говорят, он умен и хорош собой, но мне бы не хотелось уезжать с ним в промозглую, сырую Данию. Там всю зиму с моря дует студеный ветер и небо темно от туч. Еще поговаривают, что Эльсинор — главный замок Датских Королей, — полон призраков, допекающих по ночам своим здравствующим потомкам.

А когда на море поднимается шторм и волны бьют в берег, замок вздрагивает и стонет, словно живое существо…

Нет, такое замужество не по мне! Куда лучше стать женой какого-нибудь итальянского принца. В Италии почти не бывает снега. Сладкие фрукты и вина, теплое море, цветы, горы, покрытые лесом…

Скажи, что может быть лучше?!

Кареглазая, темноволосая Эльжбета сама больше походила на итальянку, чем на польку, и Эве подумалось, что далекая южная страна и впрямь пришлась бы ее подруге по вкусу.

— Но если между тобой и принцем не будет любви, сможешь ли ты наслаждаться всеми этими красотами? — решилась она все же возразить Королевне. — Не знаю, как ты, я бы не смогла…

— Потому что ты истинно любишь своего московского медведя, — в глазах принцессы промелькнула затаенная грусть, — и, возможно, даже соединишься с ним…

Мне такая любовь не светит. Матушка меня наставляет, что королевская дочь должна думать о благе государства, а не о чувствах. А может, без любви и вправду легче?..

Но я все равно буду мечтать об Италии, ведь там так солнечно и тепло! А что хорошего в Эльсинорском замке, где завывают ветры, а по ночам из стены выходит дух прадедушки твоего мужа, чтобы пощекотать тебе пятки?

Дайте мне Италию, а без любви я уж как-нибудь проживу!

— Не говори так, ты гораздо лучше, чем хочешь казаться! — смутилась от ее слов Эвелина. — Я верю, и в твоей жизни будет большая любовь!

— Да будет так, ибо на малую любовь я не согласна! — рассмеялась Королевна. — Впрочем, мы можем опоздать к обеду, и Государыня-Матушка станет на нас сердиться. Ты же не откажешься разделить с нами трапезу в честь моего возвращения в Краков?

— Конечно же, не откажусь! — улыбнулась Эвелина.

— Тогда побежали! — предложила Эльжбета. — Помнишь, как мы в детстве бегали наперегонки? Спорим, что я тебя обгоню?

— Это мы, еще поглядим! — прониклась задором подруги дочь Корибута.

И, приподняв до щиколоток длинные подолы платьев, девушки понеслись через парк, к раскрытым воротам замка.

По улицам портового города Данцига шел, прихрамывая, долговязый, худой человек. Внешность его, если не считать высокого роста, была вполне заурядна.

Горбоносое лицо путника, с запавшими щеками и обрамленное рыжей бородой, без усов, вряд ли кто-нибудь решился бы назвать красивым.

Не украшали его также плешь на макушке и настороженный взгляд глубоко посаженных, серых глаз.

Добротная, неброская одежда, теплый бурый плащ, и высокие башмаки выдавали в путнике скандинава, однако едва ли могли поведать о его роде занятий. Так мог одеваться датский ремесленник, мореход или купец, каких тогда немало приезжало по делам в Данциг, и встречные прохожие равнодушно проходили мимо, не задерживая на нем взгляда.

Похоже, это устраивало датчанина, во всяком случае, он вел себя, как человек, не желающий привлекать к себе внимание других.

Но за ним шли люди, коих не могли обмануть ни скромное платье, ни хромота. Они точно знали, по чьим следам идут, и не оставляли путнику шанса ускользнуть от преследования.

Миновав городскую площадь, датчанин повернул на тихую, малолюдную улочку. Подойдя к дверям одного из домов, он достал из кошелька ключ и отпер им дверь.

— Бог в помощь, Харальд! — раздался у него за спиной незнакомый голос. — Привет тебе от Руперта фон Велля!

Обернувшись, скандинав увидел три рослые фигуры в дорожных плащах, появившиеся словно из-под земли. Две другие фигуры в плащах маячили с обеих сторон улицы, отрезая ему дорогу к бегству.