Иеффай и его дочь - страница 30

Ифтах, удивленный и раздосадованный, защищался:

— Разве ты сам не взял в жены Кассию? — спросил он. Пар спокойно ответил:

— Не смей говорить так о своей сестре! В Израиле нет более верного приверженца Господа.

Ифтах не стал продолжать разговор. Итак, даже этот надежный Пар, как и Авиам, не доверяет ему. Предостережение друга огорчало его как раз потому, что оно было, видимо, справедливо. Господь не был удобным богом, он легко раздражался, он был злобен и честолюбив, любил лесть, требовал все новых клятв и жертв. Ифтах прерывисто задышал. Он неспособен к такой службе. И если на нем было позорное пятно, то Господь знал об этом и, тем не менее, не обошел его своим благословением. Бог принял его таким, каким он был. И должен принимать и дальше. Усилием Ифтах отогнал от себя грустные мысли.

Ктура нашла в глуши Тоба свободу, о которой страстно мечтала. Здесь не было шатра Господа с торжественно хранимыми, грозными дощечками, предписывающими, что справедливо, что — нет. Эти дощечки стремились оторвать мужа от жены, любящей его всем сердцем.

Здесь, в глуши, она чувствовала уверенность. Eё боги жили на деревьях и в воде, они окружали eё здесь и защищали повсюду, куда бы она ни пошла и где бы ни отдыхала. Eё верховный бог Мильком был богом сыновей Башана, они почитали его, называя Баалом, и место, где он пребывал, гора Хермон, было близко. Она смотрела на шрамы, оставшиеся у нeё от встречи с волком. Она была рада, что отдала богам дань и принесла им жертву. В Маханаиме она испытывала ужас перед священником Авиамом, перед его угрозами, соблазнами и его Богом Господом, который как дикий зверь, был всегда готов наброситься на eё Ифтаха. Теперь между Ифтахом и этим Господом лежали множество рек и гор, много дней, теперь она могла с издевкой думать о священнике и его Боге.

Она с ненавистью вспоминала о Зилпе и братьях Ифтаха, объявивших eё недостойной, считавших, что прикосновение к ней позорит мужчину. Она жаждала возмездия и знала, что Ифтах разделяет eё страсть. Они не говорили об этом, но иногда он улыбался ей, и это был уговор.

Она ждала унижения высокомерных с глубоким, тихим предвкушением.

Яала ощущала в глуши такую же радость, как и eё мать. Яале было только двенадцать лет, детство в Маханаиме осталось далеко позади. Оно забылось, и свободная, безграничная страна Тоб стала теперь eё родиной. Жизнь в горах и лесах обострила eё ум и сделала быстрым восприятие и принятие решений. Уверенный взгляд, твердый шаг… Никакое усилие не было ей в тягость. Она унаследовала стройную, грациозную фигуру матери, eё матово-смуглое, худощавое лицо, и так же, как Ктура, при всей своей силе и твердости, была нежна и прелестна.

В отряде было очень мало детей. Яала часто оставалась одна. Она охотно проводила время в одиночестве. Играла и болтала сама с собой. Она обладала богатой фантазией и остро переживала окружавшее eё изобилие красок, любила деревья и зверей, о каждой скале придумывала свою историю. Она сочиняла песни и весело пела их сама себе глубоким голосом. Однажды Ифтах привез ей из страны Башан цитру; она училась играть на ней, и была счастлива. Мать и дочь сроднились с этой глушью. Они знали, когда какие звери идут на водопой, слушали голоса птиц, понимали речь и повадки животных. Они беззвучно смеялись от счастья, делая какое-нибудь новое открытие.

Иногда Ифтах или его люди брали Яалу с собой на охоту. Какое радостное, раздирающее душу чувство охватывало ее, когда в тело животного впивалась стрела или дротик! Со смешанным ощущением радости и боли она могла долго стоять перед силком или ямой, куда попадало животное.

Ктура любила Яалу, часто путешествуя с ней, она чувствовала, что они одно целое. Они не говорили друг другу ласковые слова. Яала была скорее жесткой, как мальчишка, нежели нежной.

Ктура охотно научила бы дочь поклоняться Милькому и Терафиму. Но так как это огорчило бы Ифтаха, она не мешала Яале в eё безусловной вере в бога Гилеадов. Она завидовала ей в этой вере, была честолюбива и стыдилась дочери, которая, казалось, также не боялась Господа, как и Ифтах. Когда Яала спрашивала eё о богах, она замыкалась в себе, испытывала смущение.