Игорь-якорь - страница 24

— Да, да, — заторопился Игорь. Он было подумал: «А ведь мама была права, когда волновалась обо мне. Рейс этот необычный». Мысли эти Игорь быстро отогнал.

Он пересек пристань и подошёл к пирсу, у которого высился большой теплоход с накладными золотыми буквами на носу и корме: «Черноморск».

Провожая сына, Яков Петрович как-то по-особому смотрел на него. Ведь в такие минуты хочется запомнить черты любимого человека, оставить в своей памяти, как на фотопластинке. И вот, пристально глядя на сына, Яков Петрович вновь и вновь думал о том, что Игорь очень похож на свою бабушку Таню.

Когда поднимались по трапу, Яков Петрович спросил сына:

— Стёпа идёт в этот рейс?

— Да, папа.

— Значит, он на судне?

— Должно быть. Ты что улыбаешься?

— Так, Игорёк. Вспомнил, как вы со Стёпой играли в пиратов. Как бы в этом рейсе вам с ними не встретиться.

— И ты — как мама… Не надо паниковать.

— Не надо, — сказал Яков Петрович.

— Ведь мы не воюем?

Они поднялись на верхнюю ступеньку трапа, и вахтенный спросил Игоря:

— Игорь Яковлевич, товарищ с вами?

— Это мой отец.

Игорь пропустил отца вперёд, а вахтенный ему откозырнул.

На палубе Яков Петрович сказал:

— Теперь, сын, я тебе отвечу. Да, мы не воюем. А всё-таки помни, как ты играл со Стёпой в пиратов.

Игорь отогнул обшлаг рукава, посмотрел на часы:

— Сядем.

Они удобно уселись на корме в полосатых шезлонгах. За бортом бегущие солнечные лучи играли в мутной воде порта. Неторопливые волны-холмики, казалось, пританцовывали на месте, а золотистые лучи бежали и бежали куда-то вперёд.

Игорь вспоминал…

Когда ему было шесть-семь лет, любимой игрой большинства мальчиков в его родном приморском городе была игра в моряков и пиратов. Во время этой игры подпол, где хранилась картошка, был трюмом корабля, перевёрнутый стул — пушкой, окна — иллюминаторами, а дерево за окнами — грот-мачтой пиратского корабля.

— Девять баллов! — кричал мальчик, который стоял в пустой бочке и был вперёдсмотрящим. — Держись, братва! Прямо по носу пиратский корабль!

Новичков, которые только вступали в игру, обычно окатывали из ведра.

— Не пищать!

— Есть не пищать! — нестройным хором отвечали мальчики, как было положено по правилам игры. При этом в голосе малышей слышались слёзы: вода-то была из колодца — леденящая.

— Ставь паруса! — командовал Игорь, который чаще всего бывал капитаном. — Носовое орудие — огонь!.. Вперёдсмотрящий, лезь на мачту…

Вперёдсмотрящим часто бывал старший брат Игоря, Ваня, но старшинство это не спасало его от строгих окриков меньшего брата:

— Как лезешь, Иван! Голову пригни, а то обнаружит противник… Вперёдсмотрящий, гляди в оба!

Младший жучил старшего, но делал это любя.

В этой игре чаще всего побеждали благородные моряки. Мальчики лезли на дерево у дома, гудели, свистели и были счастливы, чувствуя себя моряками.

Уже тогда любимым выражением Игоря было: «Нас мало, но мы в тельняшках».

Быть моряком он упрямо мечтал с детства. О его упрямстве в семье Смирновых хранились легенды. Игорь и плакать-то не умел — хмурился, когда чувствовалось, что вот-вот заплачет. Он упрямо морщил лоб, но не плакал. Наталия Ивановна еще пеленашкой назвала его упрямцем. Называли его ещё в шутку по имени-отчеству — Игорем Яковлевичем, но скоро к нему накрепко пристало прозвище «Игорь-якорь». Это из-за упрямства, из-за того, что не сдвинуть его было, не оторвать от того, к чему потянулся, за что ухватился.

Когда в семье Смирновых стрелки будильника как бы перерубали циферблат пополам — сверху вниз, — будильник, чуть подпрыгивая на комоде, начинал яростно звенеть. По-разному откликались на этот звон.

Наталию Ивановну будильник не будил — она поднималась раньше всех и, как говорил Яков Петрович, шуровала в топке. Это значит — растапливала плиту. Надо сказать, что в семье Смирновых очень часто употребляли слова и выражения, принятые на корабле: «каюта» вместо комнаты, «камбуз» вместо кухни, «склянки» вместо часов.

Будильник будил только мужскую часть семьи Смирновых.

Яков Петрович поднимался не сразу. Он кряхтел ещё несколько минут и ворочался.