Игра крови и пыли - страница 35

Она была светловолосой и темноглазой, с кукольным подбородочком, с совершенно гладким личиком без всякого выражения в своей сосредоточенности. Он не мог оценить, была ли она высокой, низенькой или где-то посередке, так как плохо представлял себе высоту своего ложа. Позади нее маячила сияющая статуя обезьяны, бронзовый шимпанзе во весь его рост, отлитый в совершенстве, до мельчайших подробностей, в правой руке он держал вместительный черный чемоданчик. За ним на полу высилась массивная серебряная черепаха с накрытым подносом с едой на спине, ее голова медленно покачивалась из стороны в сторону.

Лишь на мгновение металлические тела вызвали у него прилив страха, когда он припомнил последнюю битву с Кифом, принявшим форму робота.

А затем:

— Не волнуйся,— услышал он ее слова на языке, похожем на один из многих ему известных.— Мы всего лишь хотим тебе помочь.

— Вспомнилось кое-что, вот мне и стало не по себе,— объяснил он.— Нога у меня в самом деле сломана?

— Да,— ответила она, приподнимая покрывало и открывая ногу. Он взглянул на затейливое кружево из черного и желтого металла на своей правой лодыжке. Оно казалось произведением искусства, коим могли бы гордиться при Византийском дворе.— Это соорудил доктор Шонг,— добавила она, жестом показывая на металлическую обезьяну, которая согласно кивнула.

— Сколько времени прошло с тех пор? — спросил Калифрики.

Она бросила взгляд на доктора Шонга, который ответил: «Дня три — нет, три с половиной»,— голосом, подобным звучанию металлического музыкального инструмента, на котором играли тихо и неторопливо.

— Спасибо. А как я здесь оказался?

— Мы нашли вас во время одной из наших прогулок,— пояснил доктор Шонг,— под осыпью, ниже обрушившейся тропы. Мы принесли вас сюда и починили.

— Где я и что это за место?

— Это дом кукольника Джероби Клокмана, моего отца,— сказала ему красавица,— А я Йолара.

Вопрос в глазах, а голос звонкий и чистый.

— Меня зовут Калифрики.

— Ты голоден... Калифрики? — спросила она.

Облизнув губы, он кивнул. Запах пищи стал почти нестерпимым.

— Еще бы,— ответил он.

Доктор Шонг помог ему приподняться и усадил в подушки, в то время как Йолара, сняв салфетку с подноса со снедью, поднесла его к постели больного. Присев на стул, стоявший рядом, она предложила ему поесть.

— Еще не остыло, — заметил он, пробуя.

— Благодаря Одасу,— сказала она, жестом показывая на черепаху,— В спину его вмонтирован нагревательный элемент.

Поймав его взгляд, Одас закивал головой, ответив на благодарность высоким пронзительным голосом:

— Очень рад,— и продолжил: — Пойдемте доктор, оставим их вдвоем, пусть организмы беседуют, если только не нужно услужить еще чем-нибудь.

Йолара мотнула головой, и оба откланялись. Наконец, оторвавшись от еды и перестав жевать, Калифрики кивнул вслед удалившейся паре.

— Творения твоего отца? — поинтересовался он.

— Да,— ответила она, глядя на него так пристально, что ему стало неловко.— Скоро ты познакомишься и с другими.

— А твой отец?

— Он хворает. Иначе он был бы здесь с тобой, когда ты очнулся, и поприветствовал бы тебя лично.

— Надеюсь, ничего страшного.

Она отвела взгляд и только потом ответила:

— Так просто и не узнаешь. Он скрытный.

— А где твоя мать?

— Я ее не знала. Отец говорит, она сбежала с музы-кантом-цыганом, когда я была совсем маленькой.

— А есть ли у тебя братья или сестры?

— Нет.

Калифрики снова принялся за еду.

— Что ты делаешь в этих краях? — через некоторое время спросила она.— Мы живем в глуши, далеко от торговых путей.

— Охочусь,— сказал он.

— И на какого же зверя?

— На редкого. Он приходит издалека.

— А на кого он похож?

— На кого угодно.

— Опасен?

— Очень.

— А как его зовут?

— Киф.

Она покачала головой:

— Никогда не слыхала о такой твари.

— И хорошо. Как по-твоему, когда мне можно будет вставать?

— Как только наберешься сил. Доктор Шонг сказал, что приспособление, которое на тебе надето, полностью защищает ногу — хотя, вероятно, тебе еще понадобится палка. Чтобы было на что опереться.

Он отложил вилку.

— Да, мне бы хотелось попробовать... поскорее,— сказал он.

Вскоре после этого она убрала поднос и задернула полог: Калифрики крепко уснул.