Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки - страница 8
Ему было нелегко просить бывшего противника о помощи. Его собственное подразделение, законспирированное даже внутри ЦРУ, располагало превосходными кадрами. В их числе была женщина, занимавшаяся анализом контрразведывательных операций, и некий чиновник, проследивший путь тайного китайского агента, которого не удавалось раскрыть на протяжении тридцати лет. Компетентность Хэтэуэя не вызывала сомнений. В качестве руководителя и я, вероятно, не действовал бы иначе. То, что в деле Эймса удача оказалась не на его стороне, объяснялось, пожалуй, тем, что ему явно не хватало творческого начала. Впечатление, что я имел дело с бюрократом, позже подтвердилось в разговоре с рядом его коллег, с которыми у меня установились довольно близкие отношения.
Как же могло произойти, что ЦРУ на протяжении столь долгого времени позволило работать у себя нераскрытому двойному агенту? Я осторожен в оценке происшедшего. Конечно, можно найти объяснение, просто подменив реальное желаемым — по принципу “этого не может быть, потому что не может быть никогда”. Но в данном случае такой подход имел бы фатальные последствия.
Теперь можно подумать, будто я был всерьез заинтересован в переговорах с ЦРУ. Но я вовсе не собирался покидать Германию. Об этом я написал еще в сентябре федеральному президенту фон Вайцзеккеру, Вилли Брандту и министру иностранных дел Геншеру. Тем не менее некоторое время я играл с авантюристической мыслью принять предложение Хэтэуэя и определенный период, который начнется сразу вслед за объединением, переждать в США. Мне было ясно, что поначалу в Германии возобладают идеи ненависти и мести. Российский вариант не был настоящим выходом. Исчезновение в направлении Москвы не только не улучшило бы перспективы моего будущего в Германии, но, наоборот, оказалось бы на руку моим противникам.
Согласись ЦРУ с предложением принять меня в США без “выплаты задатка” с моей стороны, какое решение принял бы я тогда? Вероятно, поехал бы. Но этому не суждено было случиться.
Существовал еще один вариант, о котором ни американцы, ни русские, ни немцы ничего не знали. А исходил он от Израиля. Такое может, чего доброго, показаться несколько необычным для начальника разведки одной из стран Варшавского договора, но у меня были еврейские предки. Евреем был мой отец Фридрих Вольф. По логике холодной войны меня, вероятно, можно было считать противником Израиля, но им я никогда не был. Несмотря на все связи с палестинским освободительным движением, я всегда с интересом следил за судьбой евреев и Государства Израиль и никогда не отрицал своего еврейского происхождения.
До близких контактов дело дошло лишь значительно позже. Во время больших демонстраций протеста на Александерплац в ноябре 1989 года я познакомился с преподавательницей вуза и журналисткой Ирене Рунге, одной из основателей Еврейского культурного союза. В 80-е годы политика руководства ГДР по отношению к Израилю и еврейской общине смягчилась. Я договорился с Рунге об интервью для “Джерузалем пост” и о посещении ее организации.
Летом 1990 года Ирене позвонила мне и сказала, что со мной хочет познакомиться рабби Цви Вейнман из Иерусалима, важный представитель ортодоксальной иерархии Израиля. Так как был уже полдень пятницы, а рабби собирался уезжать в воскресенье, субботний отдых позволил нам лишь кратко поговорить друг с другом по телефону. Но через несколько недель он снова приехал в Берлин и на этот раз пришел к нам в гости. Его борода, черная шляпа с широкими полями и одежда, а также манера есть и пить выдавали в моем собеседнике ортодоксального иудея. В остальном же рабби, которому было лет пятьдесят с небольшим, оказался простым и контактным человеком. В его черных глазах светились сердечность и внимание. Он подробно расспрашивал о моем положении, о правовых аспектах возможного преследования и о перспективах — прежде всего моей семьи. Его интересовало мое еврейское происхождение. Мы не говорили о моей прежней деятельности, но зато речь шла о моем интересе к Израилю и о возможном посещении страны. Вскоре после этого я получил приглашение от иерусалимской газеты “Едиот ахронот”.