Игра с огнем - страница 5

Когда все закончилось и я излился в нее, стремясь заполнить до глубины ее естества, она обмякла на моей груди. Я вдыхал терпкий запах ее кожи, смешанный с изысканными духами. Ее волосы пахли так восхитительно, как ни одни цветы в мире. Я запустил в них пальцы, перебирая атласные черные пряди. Не соображая, что говорю, прошелестел в маленькое розовое ушко:

– Я люблю тебя…

Она отпрянула от меня так, будто я ударил ее. Наши тела все еще были сплетены, я находился в ней, чувствовал ее пульсирующее естество, но… Заглянув в глаза этой женщины, осознал, насколько велика пропасть между нами. Она поднялась и соскользнула со стола, привела в порядок платье и прическу. Я не смел даже шелохнуться, лежа перед ней полностью обнаженный. Не только телом, но и душой. Ждал ее слов, как приговора. Но она не сказала ничего. Даже не посмотрела на меня, когда уходила. Только достала из сумочки связку ключей и швырнула на пороге.

Лучше бы ударила, избила до полусмерти, истерзала ножом. Несколько минут я продолжал лежать, пока не почувствовал, как тело колотит в ознобе. С трудом поднялся и неуклюже натянул одежду. Выключил лампу и закрыл за собой дверь, провернул ключ в замке. Все делал механически, словно робот. Что я сделал не так? Что я сказал не так? Почему мое робкое признание, свидетельство безумного поклонения ей, вызвало такую реакцию?

Я не мог найти ответа. Эта женщина непостижима и изменчива, как море. В одну минуту ласковое и теплое, в другую жестокое и смертоносное. Знал одно – этот вечер навсегда изменил мою жизнь. Я больше не смогу наблюдать за ней лишь издали. После того, как она была моей, это будет подобно пытке. С грустью сознавал, что моей было лишь ее тело. Не душа. Душа ее спрятана за семью замками, отворить которые я не в силах.

Я не вернулся в кафе. После того, что произошло, не смогу находиться там и делать вид, что ничего не было. Видеть жадные руки, хватающие ее, прижимающие к себе, видеть ее улыбки, обращенные к другим. Она моя. Эта женщина создана для меня. В полной мере я осознал это только сейчас. Без нее жизнь не имеет смысла.

На следующий день я явился на работу одним из первых. Сидя за рабочим столом, не сводил глаз с двери ее кабинета. Поневоле память подсовывала волнующие картины, связанные с этим местом, и я снова чувствовал возбуждение. Верочка, зевающая и помятая, делилась впечатлениями вчерашнего вечера. Я вяло поддакивал и желал одного: пусть она заткнется. Почти не слушал ее слов, пока она с плохо скрытой завистью не обронила:

– А Клаудия-то наша какова?

Я перевел на нее взгляд, до этого буравивший дверь, виднеющуюся в коридоре. С трудом сдерживая волнение, хрипло пробормотал:

– Что Клаудия?

– Как с цепи сорвалась. Налакалась, как сапожник, представляешь. Даже стриптиз устроила…

– Что?

Кровь бросилась мне в голову, я рванул ворот рубашки – звякнула оторвавшаяся пуговица и забарабанила по столу.

– Эй, ты чего, Миш? Плохо тебе, что ли?

Несколько раз жадно глотнув воздух, я немного овладел собой.

– И что же было дальше?

– А ничего. Главный наш ее со сцены стащил и увел с собой.

– Главный? Он был там?

– Уже к концу пришел. Тебя тогда вроде уже не было. – Она неуверенно наморщила длинноватый нос. – Думаю, всыпал ей по пятое число, чтобы не позорила фирму. А еще замдиректора, называется. Вела себя хуже шлюхи.

– Заткнись… – вырвалось прежде, чем я успел сдержать себя.

Верочка возмущенно умолкла и уже хотела что-то сказать, но что-то в моем взгляде ее удержало.

Я уже не смотрел на нее, глядя на проходящую мимо нашего кабинета Клаудию. В строгой юбке на палец выше колен и белой блузке, расстегнутой на пуговицу ниже, чем позволял офисный этикет. Глаза скрывали темные очки. Я подавил разочарование. Мне так хотелось увидеть эти зеленые омуты, разглядеть в них свой приговор. Понять, что я сделал вчера не так. Надеялся, что можно все исправить. Клаудия даже не повернула головы в нашу сторону и не ответила на подобострастный писк Верочки:

– Здравствуйте, Клаудия Витальевна.

Когда за ней хлопнула дверь кабинета, моя коллега передернула плечами:

– Могла бы и ответить. Тоже мне, важная птица.