Игра шутов - страница 21

О'Лайам-Роу, завзятый сплетник, был достаточно хорошо информирован, и ему не требовались дальнейшие разъяснения на этот счет из уст постельничего, который с непоколебимым терпением ждал его вот уже два часа, чтобы препроводить к королю. Ирландца посвятили в невероятное количество правил этикета: как кланяться, как к кому обращаться; также описали ему всех кавалеров, каких он мог встретить, — поскольку аудиенция была назначена на площадке для игры в мяч, ему вряд ли могли встретиться дамы. Он внимал с задумчивой снисходительностью, пока его мимо стражи вводили в аббатство, изукрашенное золотыми французскими лилиями и кишащее людьми, как ярмарка в Михайлов день. Лучники, дворецкие, конюшие, пажи накатывали волнами. О'Лайам-Роу и сопровождавших его людей завели в боковую комнатку, вывели через боковую дверь и ввели в поросший травой дворик, посреди которого была кое-как натянута сетка. Постельничий, весь багровый и потный в тяжелых шелках, схватил О'Лайам-Роу за рукав своими мягкими пальцами и сказал:

— Мы пришли. Подождите немного. Вот король.

У площадки был заброшенный вид. С трех сторон ее окружали какие-то строения, но все окна были наглухо заколочены. По мощенным булыжником краям площадки были наспех расставлены столы с яствами и напитками, покрытые тонкими скатертями, к ним были пододвинуты табуретки и пара стульев, на которых лежали колеты и ракетки игроков. Высокие строения почти загораживали солнце, но четверо или пятеро мужчин, оживленно беседовавших в дальнем конце площадки, были в рубашках. В самом центре высокий, широкоплечий человек с черной бородой стоял и слушал, положив руки на плечи соседей. Он был одет в белое.

— Вот король, — повторил провожатый О'Лайам-Роу и протянул руку.

О'Лайам-Роу выставил вперед свое овальное лицо.

— Да что вы говорите! — восхищенно присвистнул вождь клана. — А эти двое, наверно, лечатся от золотухи.

Где-то на площадке находились и те мальчишки, что приезжали в Дьеп вместе с д'Обиньи — ветер донес до О'Лайам-Роу запах их духов. Постельничий, не слишком хорошо говоривший по-английски, открыл было в изумлении рот, но сказал только:

— Он нас увидел. Идемте со мной, милорд принц, я представлю вас.

— Ну точь-в-точь как живой, — продолжал О'Лайам-Роу, пока они шли вперед, — и борода черная как вороново крыло. А я-то слышал, будто король рано поседел — он что, красится? У моей матушки есть хороший состав: две меры дегтя и мера смолы. С тех пор как мы его стали применять, ни одна овца не запаршивела. Так это, значит, и есть его королевское величество?

Они сошлись. Приведший О'Лайам-Роу придворный громким голосом представил их друг другу, и пока непривычно звучащие титулы звенели в теплом воздухе: монсеньор Олеаммо, принц де Барро и сеньор де Мон Салиф Блюм, О'Лайам-Роу, мягкий и кроткий, стоял тюфяк тюфяком, и безжалостное послеполуденное солнце падало на длинный ворс его фризового плаща и на вытертую шафрановую тунику; он будто нарочно нацепил на себя самое убогое тряпье, годное лишь на то, чтобы раздать его нищим. О'Лайам-Роу стоял как ни в чем не бывало, в позе его не было ни тени почтительности, и когда де Женстан, офицер королевской гвардии шотландских лучников, проскользнул вперед и прошипел ему в самое ухо: «Сир, в таких случаях положено кланяться», — его обезоруживающая ухмылка сделалась еще шире, и он сказал:

— Да неужели. А если у меня от рождения колени вывернуты наизнанку, как у нечистого духа? Но что же он там бормочет, бедолага?

Де Женстан, украдкой сделав знак своим товарищам, принялся переводить.

— Его величество рад приветствовать вас во Франции, сир. Он собирался представить вас его милости герцогу и кардиналу де Гизам, а также коннетаблю Монморанси, но у тех оказались срочные дела.

— Ах, черт побери, а я-то думал, что вон тот коротышка и есть кардинал, — добродушно заметил О'Лайам-Роу. — Скажите его королевскому величеству, что ему везет: дела в королевстве идут себе своим чередом, пока он тут прыгает за мячиком. Что он еще сказал?

Беседа через переводчика всегда непомерно растягивается и проходит с некоторым напряжением, но в данном случае дело было не только в этом: все собравшиеся с поразительной ясностью ощутили, что встреча принимает совсем не тот оборот, какого ждали от нее. Сьер 9) де Женстан с пылающим лицом изо всех сил старался исправить положение, изрядно сокращая в своем переводе речи О'Лайам-Роу. Человек в белом, заметивший наконец, что не все правила этикета соблюдаются, пребывал в некотором недоумении. Своим тягучим голосом он что-то сказал переводчику. Де Женстан обратился к О'Лайам-Роу: