Игра в дурака [сборник рассказов] - страница 17
При этом он думал: «Я смотрю в потолок».
Иногда Афонькин посещал своё любимое кафе «Сюрприз».
В прошлый раз в качестве сюрприза у Афонькина был дохлый таракан в салате.
На сей раз в чашке с кофе плавала живая муха.
«Муха плавает», — думал Афонькин.
«Вот блин, — думала муха, перебирая лапками, — как глупо утонуть в несладком кофе».
Афонькин выловил муху и отщелкнул в сторону. Муха больно ударилась головой о стену и чуть не потеряла сознание.
Афонькин выпил кофе и пошёл на вокзал. Он решил уехать в город своего детства.
Кассирша в кассе спала. Ей снилось, что она Клеопатра.
Афонькин разбудил кассиршу, купил билет и сел в поезд.
Поезд поехал. За окном была Россия.
«Россия», — думал Афонькин.
Когда наступила ночь, Афонькин всё ещё смотрел на Россию, но видел лишь своё слабое отражение на стекле.
«Это я, — думал он. — Афонькин».
На следующее утро Афонькин приехал в город своего детства.
Здесь он родился; здесь и умер.
О том, что он уже умер, Афонькин не знал.
А родился он так. Презервативов в аптеке не было, поэтому отец Афонькина решил попробовать с детским воздушным шариком. В самый ответственный момент шарик лопнул.
Но это ещё не всё.
В книжном магазине продавались только материалы партийных съездов, пособия по свиноводству и справочники по металлургии. Поэтому мать Афонькина каждый день, наклоняясь над раковиной, с удивлением думала: «Ну, позавчера я, положим, грибами отравилась, вчера — консервами, а сегодня–то чем?.. Компотом?..»
После этого Афонькин появился на свет и пошёл в детский садик.
Время замкнуло своё кольцо, и Афонькин снова шёл в детский садик.
Но детского сада уже не было.
На втором этаже, где когда–то находилась комната для игр, теперь разместился городской суд. А на первом, где была спальня, процветал частный мясной магазин.
В суде кого–то судили.
В мясном магазине мясник рубил мясо. Кровь брызгала во все стороны.
— Осторожнее, — воскликнул Афонькин, — вы меня испачкаете кровью!
— Ты и так весь в крови, — хмыкнул мясник.
«Это он шутит», — подумал Афонькин.
— Это я шучу, — сказал мясник. — А вообще–то у меня тонкая и ранимая душа мечтателя. Знаешь, чего я больше всего на свете хочу?
Афонькин не знал.
— Стать бабочкой и порхать с цветка на цветок, — доверительно сообщил мясник. — И чтобы вдали виднелся лес, блестела речка на солнце…
Он замолчал. Молчал и Афонькин. Пока они молчали, было слышно, как наверху строгий судья приговаривает кого–то к расстрелу.
— А вместо того, чтобы порхать, — продолжил мясник, — я рублю мясо.
— Здесь когда–то находился детский садик… — начал Афонькин.
— Верно, — кивнул мясник. — У меня есть картотека на всех детишек.
Он достал тетрадку, захватанную кровавыми пальцами.
— Вот, — пояснил с гордостью, — всё записал: кто кем был; кто кем стал. Хобби у меня такое.
Сердце Афонькина учащённо забилось.
— А скажите… Лара… Лариса Попова есть в вашей картотеке?
— Счас поглядим, — слюнявил палец мясник, перелистывая страницы.
— Лара, — закрыв глаза, мечтательно вздыхал Афонькин.
…хрупкая девочка в белом платьице… огромный розовый бант в волосах… удивлённые карие глаза… вкус первого поцелуя… Лара…
— Попова, — нашёл мясник. — Три развода, четыре любовника, пять абортов.
— Не может быть! — ахал Афонькин.
— Пиши адресок, — усмехнулся мясник.
…Лариса стирала в тазу бельё.
— Афонькин?.. — хохотала она, вытирая мокрые руки о передник. — Я сейчас сдохну!
«Неужели это Лара… моя Лара…», — глядя на немолодую женщину с двумя подбородками, думал Афонькин.
Затем они пошли в кино. На американскую комедию. Все в зале смеялись. Все, кроме Афонькина.
— Зайчик, — шептала ему на ухо Лариса, — а сколько ты получаешь?
На улице падал снег.
«Снег падает», — думал Афонькин.
Они возвращались из кино. Лариса говорила о поносе. Прошли одну улицу. Лариса говорила о поносе. Прошли вторую улицу. Лариса говорила о поносе. Прошли третью улицу. Лариса говорила о поносе.
— Лара, — не выдержал наконец Афонькин, — ну почему ты всё время говоришь о поносе?
Лариса презрительно фыркала:
— Афонькин, ты ханжа!
Потом они лежали в постели.
Лариса заигрывала.
— Я сделала тебе сегодня подарочек, — щекотала она Афонькина. — Противный мальчишка.