Игра в убийство - страница 8

Валерий Дубов согласно кивнул и предложил кофе.

— Хотя… в доме отравителя, — тут же не без иронии добавил он.

— Не откажусь! — вежливо отозвался Кирилл.

Пока Валерий Павлович колдовал в своей средневековой кухне, Кирилл с интересом продолжал осматривать гостиную «замка», все стены которой были увешаны портретами в богатых рамах. Неожиданно Кирилл почувствовал, будто кто-то его зовет, он обернулся и встретился взглядом с белокурой красавицей в бархатном платье, расшитом жемчугом. Она была изображена на фоне безбрежно-голубого неба, пронизанного искрами солнца.

— Любуетесь! — Валерий Павлович появился с подносом, на котором стояли две чашечки и кофейник из тончайшего фарфора. — Это знаменитая Бьянка Капелло, супруга герцога Франческо Медичи, та самая, которая, желая избавиться от домогавшегося ее кардинала Фердинанда, родного брата мужа, приготовила изысканный пирог и столь же изысканно пропитала его ядом. Но судьба обошлась с ней безжалостно. Неожиданно вернулся с охоты герцог Медичи и съел кусочек этого пирога на глазах ошеломленной Бьянки и кардинала, который, чувствуя опасность, даже не притронулся к нему. Увидев, что случилось непоправимое, Бьянка с улыбкой на губах взяла второй кусочек пирога и тоже съела. У нее не было выбора, она, как ни странно это звучит, любила своего мужа. К вечеру они умерли в страшных мучениях.

Валерий Павлович протянул Кириллу белоснежную фарфоровую чашечку.

— Прошу вас, если не боитесь. Я теперь для всех — отравитель.

Кирилл сделал глоток и выразил свое восхищение:

— Отменный кофе!

— Я его сдобрил особо тонким венецианским ядом, — с сарказмом продолжал Дубов.

— Валерий Павлович, — обратился к нему Кирилл. — Я понимаю, насколько вам сейчас тяжело, но, думаю, никто не считает вас отравителем.

— Ничего, ничего вы не можете понимать, — простонал тот. — Ведь это сделал кто-то из моих друзей, знакомых. Как теперь, после того что случилось, я могу открывать двери своего дома? Как теперь я могу пожимать протягиваемые мне руки, ведь одна из них принадлежит убийце! И даже если вы найдете этого проклятого убийцу, все равно я… я останусь причиной гибели Дениса, ведь это я изготовил яд!

— Валерий Павлович, давайте поговорим спокойно, — продолжал настаивать на своем Кирилл. — Ведь если кто-то решился на убийство, то вряд ли что-то смогло бы его остановить. Вашим ядом воспользовались только потому, что он оказался под рукой.

— Признаться, меня это мало утешает, — обескураженно произнес Дубов. — Но должен заметить, что у вас весьма оригинальный взгляд на случившееся. Капитан из МУРа говорил мне совершенно обратное. Против меня возбуждено уголовное дело. Меня обвиняют и в изготовлении яда, и в его хранении, а самое главное — допытываются, зачем я вообще его сделал. Теперь я сам задаю себе этот вопрос.

— Я просто восхищен! — неожиданно перевел разговор на другую тему Кирилл. — У вас великолепные картины, и, насколько я могу судить, все они принадлежат итальянской школе…

Валерий Павлович впервые за их встречу улыбнулся.

— Да, итальянская школа русского мастера. Это все я написал.

— Вы?! — воскликнул Кирилл. — Я был абсолютно уверен, что эти портреты вышли из-под кисти мастеров Кватроченто.

— А вы обратили внимание, — воодушевившись, подхватил Дубов, — что мне удалось самое главное — передать энергетику оригиналов?! Вы чувствуете, они смотрят на нас, перемигиваются, кривят губы, насмехаются?..

— Судя по тому, как я почувствовал взгляд Бьянки Капелло, — да! — и Кирилл еще раз оглянулся на золотоволосую венецианку.

— Вот посмотрите! — Валерий Павлович подвел его к портрету мужчины. — Это Цезарь Борджиа! Видите, на указательном пальце его знаменитый перстень?! Гладкий с внешней стороны, он состоит из двух львиных когтей, сделанных из острой стали. Эти когти находились на внутренней стороне и вонзались в тело во время рукопожатия под нажимом среднего пальца. Они были покрыты глубокими желобками, выпускавшими яд. На каком-нибудь празднестве Цезарь, скрытый под маской, схватывал руку человека, которого он решил отправить на тот свет, вонзал глубоко «львиные когти» и тут же ронял роковой перстень. Разве можно было в толпе масок найти преступника?