Игра втемную - страница 17

…Мишаня появился в «Трех капитанах» с десятиминутным опозданием.

– Привет. Давно ждешь?

– Успел выпить чашку кофе, которую, надеюсь, ты оплатишь. Я в полной заднице. Тем более, что у тебя есть ко мне серьезное финансовое предложение.

– Да-да. Само собой, оплачу. А дельце действительно стоящее. Может, по кружечке пивка, для рывка? – Мишаня был сама предупредительность и обходительность.

– Банкуй.

Мишаня заказал пиво и фисташки.

– Ну, – когда пожар в душе Шурика, после бурной ночи, был потушен и принесены еще два бокала, сказал он, – излагай свою теорию обогащения.

– В общем, так, – понизив голос, заговорщицки заговорил Мишаня, – Я, случайно, подслушал разговор двух «солидолов». Кто такие – не знаю. Известно то, что есть один барыга. У него – некий документ, древний манускрипт, который стоит бешенных денег и который очень нужен «солидолам». Так вот, если мы найдем эту бумагу и предложим ее тем же покупателям за солидное вознаграждение, то старость нам будет обеспечена. Я проследил, где они тусуются. Ну, как?

– Что, как?

– Ты подписываешься? Вдвоем, мы это дельце обтяпаем, как два пальца об асфальт.

– Мишаня, ты сам-то веришь в этот бред? Если бы я знал, что из-за этой туфты ты меня лишаешь драгоценных минут отдыха перед суровыми трудовыми буднями…

– Подожди. Почему бред? Все реально.

– Хорошо. Почему ты решил, что это не «лапша» тебе на уши или обсуждение только что прочитанного детектива? С чего ты взял, что эта бумага дорого стоит, и ее обязательно купят? В конце концов, кто этот барыга и где его искать? И, даже, если все это правда, неужели ты думаешь, что эти «солидолы» не найдут способ получить документ раньше нас?

– Это не «лапша», потому что мэны не могли меня видеть. Сегодня днем, я был у своей «телки», официантки, в ее подсобке, в кабаке, а они за стенкой в отдельном кабинете. Через вентиляционное окошечко уловил обрывки их беседы. Она меня заинтересовала. Я приложил стакан к стене, и все слышал, почти, как ты меня сейчас. И книги они не обсуждали. Слишком резким был «базар». Один предлагал увеличить цену за бумагу до ста штук «гринов», а другой – «мочить» старикашку: и дешевле, и «концы в воду». То, что документ им нужен – точно. Вопрос не стоял: брать-не брать. Они решали, как брать. Кто этот барыга, я не знаю, но, где живет – запомнил: они звонили по телефону и на завтрашнее утро отрядили бригаду по адресу старика: так или иначе, решить вопрос. Медлить они не собираются. Поэтому, нам надо успеть раньше, если хотим заработать на хлеб с маслом.

– А почему ты меня подтянул? Неужели один со старичком не справишься?

– Если честно, с тобой мне как-то спокойнее.

– Ага, помирать не так страшно. Ты что думаешь, эти крутые, готовые «грохнуть» старика, просто отдадут нам деньги и спасибо скажут?

– Нет, конечно. Но это обсудим позже. Сначала надо товар заполучить. Так ты согласен?

– Мутно все это. Мне подумать надо.

– Только недолго. Вопрос необходимо решить сегодня. Или ты никогда увидишь свой «Ниссан», – это был удар ниже пояса, и Мишаня знал об этом.

Шурик подумал. Внутренняя борьба шла минут пять. Наконец взвесив все «за» и проигнорировав «против», Шурик отрезал:

– Я согласен. Говори: что? где? когда?..

Гомес, действительно, обладал сверхчеловеческим чутьем. В который раз оно спасало ему жизнь. Проснувшись среди ночи, в деревне охотников, он понял, что ему нельзя здесь больше оставаться. Найти объяснения этому чувству он не мог. Просто, он почти всегда знал, о приближении опасности. Он был индеец-метис, полукровка. Его детство и юность прошли на узких улочках затерянного высоко в горах поселка, среди такой же, как и он сам босоногой ребятни. Гомес не выделялся ни ростом, ни силой. Зато обладал исключительной памятью и, как вскоре выяснилось, тем самым «шестым чувством», которое называется интуиция…

… – Гомес, бежим с нами, на Чертов зуб, поиграем в следопытов.

Это была его любимая игра, в которой ему не было равных. Любой голопузый мальчуган хотел быть с ним в одной команде. Но, в этот раз, кто-то невидимый, настойчиво твердил: «Не ходи! Не ходи!..», и он, впервые отказался, сославшись на «неотложные» дела. А вечером, в поселок, пришло страшное известие: в горах произошел обвал, и шестеро детей, погребенные под грудой камней, погибли. Узнав об этом, Гомес затрясся. Покрылся холодным потом и закричал. Его глаза были безумны и полны ужаса. Неделю, после этого события, он не поднимался с постели, метался в горячечном бреду. Его бледное, осунувшееся лицо, с заострившимися чертами лица, напоминало посмертную маску. Местный знахарь колдовал вокруг мальчика, окуривал его травами, поил настоями. На восьмой день жар начал спадать. Гомес возвращался к жизни. Но в его взгляде уже не было мальчишеского задора. Он смотрел на мир глазами взрослого, умудренного жизнью человека…