Играющие тени - страница 11
, разрушающий саму основу «информационной цивилизации».
Развитие основных биосоциальных планетарных процессов в данный момент истории главным образом определялось взаимодействием двух блоков (западный — США и восточный — СССР), дополняемым и суммарными усилиями всех остальных стран мира (негласным лидером которых являлся Китай).
В середине 70-х годов XX столетия специалисты, работающие в области футорологии[37], проанализировав наблюдавшиеся тенденции (политические, экономические, экологические, демографические и т. д.), разработали ряд сценариев дальнейшего хода развития цивилизации на Земле.
В те годы над прогнозом работали такие крупнейшие мировые организации, как с 1966 г. «Мир будущего» и с 1972 г. «Международное общество оценки последствий научно-технического прогресса» (штаб- квартиры в Вашингтоне); с 1968 г. Римский клуб и с 1973 г. Всемирная федерация изучения будущего (штаб-квартиры в Риме); с 1972 г. в СССР работала Комиссия (с 1979 г. — Комитет) при Академии наук по прогнозированию научно-технического прогресса, а также ряд других организаций СССР.
Большинство прогнозов, разработанных футорологами в конце 70-х годов XX века, были негативны. В относительно недалеком будущем предсказывались: глобальный ядерный конфликт; экологическая катастрофа; вырождение человечества и т. д.
На период до 2010 года вероятность итогов идущего развития человечества оценивалась в следующих соотношениях:
1) полное уничтожение всякой жизни на планете в ходе глобального военного конфликта (художественно отражено в знаменитом романе У. Миллера «Гимн Лейбовицу» (1955), а также фильме С. Креамера «На последнем берегу» (1959) или неудачного научного эксперимента — вероятность оценивалась в 0,05;
2) уничтожение высокоразвитых форм жизни, включая человека (роман А. Нортон «Новая порода», 1972) — вероятность 0,6;
3) физическое или духовное вырождение людей, с последующим массовым вымиранием (Элдис Б. Долгие сумерки Земли. 1961; Балард Л. Потонувший мир. 1963) — вероятность 0,14;
4) потеря у людей интереса к науке и технике, с последующей деградацией науки (Андерсон П. Прогресс. 1961; Саймак К. Город. 1964) — вероятность 0,20.
Конечно, были и положительные сценарии (главным образом предложенные специалистами восточного блока). Например, массовое освоение космического пространства, создание единой технически развитой цивилизации, освоившей пространство всей Солнечной системы[38], но вероятность такого хода событий специалистами оценивалась как весьма незначительная всего, в 0,01 (Хайнлайн Р. Туннель в небе. 1955; Ефремов И. Туманность Андромеды. 1957; Азимов А. Звезды как пыль. 1961).
По мере приближения к концу XX века постепенно уменьшалось как общее количество проработанных прогнозов, так и их научная достоверность. В 2000 году в статье «Будущее как проект. Кризис Футурологии» исследователи С. Переслегин[39] и Н. Ютанов обратили внимание, что «за последние двадцать пять лет ми в литературе, ни в науке, ни в результате деятельности каких-либо социальных институтов не появилось сколько-нибудь значимых работ, посвященных развитию европейской цивилизации. Во всяком случае, не возникло „проколов Реальности“, соизмеримых с разработками Римского клуба или классической моделью Ефремова-Стругацких… Получается, что к списку кризисов можно добавить еще один — кризис футурологии. Может быть, это и есть основной кризис современного мира? Нельзя же идти в никуда, да еще с завязанными глазами»[40].
Как уже отмечалось, достигнутые человечеством к концу XIX века успехи были обеспечены невероятно быстрыми темпами развития промышленного производства, базирующегося на передовых достижениях науки. Вторая половина XX века предполагала качественный скачок органичного соединения науки с производством, превращение науки из инструмента познания мира в непосредственную производственную силу. Непрерывно росло число людей, занятых в научных исследованиях или наукоемких отраслях производства.
По данным советской статистики в СССР с 1950 по 1960 годы число ученых увеличилось вдвое. Еще одно удвоение произошло через следующие пять лет.