Игрушки императоров - страница 21
Однако напомним, что Александру было всего два года, и, наверное, он не понимал, почему строгая госпожа Бенкендорф отбирает у него игрушки, если он решил поставить их рядом на ковре; не понимал, отчего она навсегда уносит из детской заводного барабанщика, ведь он только хотел проверить, сможет ли этот бравый солдат отстукивать марш лежа на спине.
Но просить объяснения, а тем более плакать, было бесполезно.
Госпожа Бенкендорф была неумолима, ибо эта неумолимость тоже была санкционирована мудрой Бабушкой:
— Буде чего будут просить со слезами, или с упрямством, то запрещать им давать!
И вот уже к четырем годам Александр полностью разлюбил игрушки. Это заметила и сама Екатерина.
«Он не любит играть с теми, кто знает меньше его… — то ли хвастается, то ли жалуется она в письмах господину Гриму. — Игрушки уже не забавляют господина Александра, столярное искусство заменило игрушки».
И все же, как нам кажется, удивление ее было наигранным.
Этого ведь и добивалась расчетливая и сама в детстве не любившая кукол Екатерина.
Ведь это в ее наказах было начертано:
«Детские игры не суть игры, но прилежное упражнение детей…»
«После семи лет, буде захотят новых игрушек, то пускай сами сделают или помогают делать…»
Так и случилось, как было задумано. Другое дело, что произошло это не естественным, а насильственным путем. Не Александр разлюбил игрушки, а его заставили разлюбить их…
Нет, я не собираюсь представлять Екатерину Великую этакой скопидомкой, экономящей на собственном внуке…
Конечно, и мыслей таких у нее не было. Ее борьба с младенчеством внука преследовала другую, куда более важную цель.
Больше всего не хотела Екатерина, чтобы русский престол достался Павлу. Известно, что она даже предпринимала определенные шаги, чтобы в обход сына передать престол внуку…
И может быть, бессознательно, но она как бы торопила Александра поскорее взрослеть.
«Не оставлять Их Высочеств никогда в праздности. Буде не играют и не учатся, тогда начать с ними какой ни есть разговор, сходственный их летам и понятию, через который получили бы умножение знаний».
В пять лет у великого князя Александра начинают появляться игрушки, явно рассчитанные на старший возраст.
«Прошу вас… — пишет Екатерина в Германию, — купите для господина Александра карманную книгопечатную машину; надо также, чтобы были буквы и несколько дюжин дощечек для печатания картинок. Это будет славное угощение для господина Александра, который и без того все рыскает по фабрикам, где только об оных прослышит».
Александр был родным внуком своей венценосной бабушки, и очень скоро ее принцип «Быть таким или делать вид, что ты такой, одно и то же» оказался усвоен им.
Бабушка хотела, чтобы он был взрослым. Повзрослеть Александр не мог, но мог сделать вид, что он взрослый…
И непонятно, что больше умиляло Екатерину — чудесное исполнение несбыточных мечтаний и торжество ее педагогики или понимание, что Александр притворяется взрослым, чтобы угодить ей…
«Если б вы видели… — захлебываясь от восторга, сообщала она в Германию, — как господин Александр копает землю, сеет горох, пашет сохою… боронит, потом весь в поту идет мыться в ручье, после чего берет свою снасть и с помощью сударя Константина принимается за ловлю рыбы!»
Екатерина не замечала (или не хотела замечать?), что Александр прекрасно уживается и с отцом в Гатчине.
Точно так же, как с ней в Царском Селе…
Она не обращала внимания на удивительное свойство Александра «быть изнеженным в Афинах и суровым спартанцем в Спарте» — так называли тогда гатчинский двор, — то свойство, которое так точно определил А. С. Пушкин, назвав русского императора «лукавым щеголем».
По уверениям самой Екатерины, Александр уже в четыре года делал необыкновенные успехи в учебе:
«Намедни господин Александр начал с ковра моей комнаты и довел мысль свою… до формы земли… Я принуждена была послать в Эрмитажную библиотеку за глобусом. Но когда он его получил, то принялся усердно путешествовать по земному шару и через полчаса, если не ошибаюсь, он знал почти столько же, сколько покойный г. Вагнер пережевывал со мной в продолжение нескольких лет».