iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан - страница 78

Действительно. Сорок — и многие тысячи… Никакого… И все же: когда-то Астэр была девчушкой десяти лет, и каким же взрослым ей тогда казался пятидесятилетний Орион…

— Присаживайся, — Орион пододвинул Кангасску стул и сам сел напротив. — Посмотрим, что можно сделать, чтобы вернуть твоей руке подвижность…

С истинно ученическим терпением Кан просидел так три часа, пока сын звезд колдовал над его рукой. Пожалев друга, боль он снял вообще, так что Кангасск не чувствовал ни как магия Ориона прокладывает крови новое русло, ни как ломаются и сращиваются вновь — уже правильно — кости, ни как тянутся связки…

Орион, сын звезд работал, как ювелир. Взгляд его был сосредоточенным и неподвижным; на лбу выступила испарина… Для него эти три часа, верно, и вовсе растянулись в вечность.

Наконец он поднял голову и сообщил:

— На сегодня все, Кан. Что-то я сломал и срастил, что-то поправил… всего за один раз не сделаешь. Сегодня пусть все заживает, завтра продолжим.

С этими словами он вновь положил руку Кангасска на перевязь и, поднявшись со стула, с наслаждением распрямил спину, в которой после долгого неподвижного сидения что-то тихонько хрустнуло.

— Отдыхай пока, — велел Орион непреклонным тоном врача и добавил, уже дружески: — Скоро должен быть настоящий завтрак. А там, поверь, тебе будет не до отдыха…

Слишком многое вместилось в этот день, Орион был прав. И весь день Кангасска не покидало какое-то тягостное чувство. Каждый взгляд, обращенный в его сторону, только добавлял в это чувство горечи…

…Завтрак прошел в обеденном зале, где собрались ученики Астэр и Ориона. Многие были совсем юны, Кан их не помнил, а кого-то и вовсе видел впервые, но старых знакомых было куда больше. Особенно поразил Кангасска состав нового Алого Совета.

Глава совета — подумать только! — Надин Мианна. Та белокурая малышка с чудесными синими глазами, хрупкая и волевая, словно Северный первоцвет, за тринадцать лет превратилась в ослепительной красоты девушку. Она говорила спокойно, разумно, ровно, но Кан чувствовал внутренний трепет ее души; он ничего не мог поделать с этим: два харуспекса и чаша амбассы, наполнившаяся вновь, обострили все его чувства до предела… Надин любила его когда-то, а первая любовь никогда не забывается…

Вторым в Совете был тот самый героический паренек — Мейли Виренс, — что выпрыгнул из окна при штурме Цитадели, чтобы предупредить Алую Стражу. Взрослый Мейли остался тонким и нескладным, как подросток — ненависть к оружию и тяжелым тренировкам, видимо, сказалась; даже в такой торжественном случае меча он с собой не взял. Истинный пацифист.

Что же до третьего советника, то им оказался Айнан Смальт! Тяжелые же, должно быть, времена настали для Омниса, если Верховная Фрументария допустила в Совет Алого Стражника. Но что-то подсказывало, что Айнан и в мирное время выступает в роли советника не хуже, чем любой фрументар.

Кангасск отвесил вежливый полупоклон повзрослевшему другу, на что Айнан громогласно рассмеялся и радостно сгреб Кана в охапку, крепко обняв его и дружески нахлопав по спине. Да, это все еще тот самый Айнан: людей искренних время совсем не меняет. Но даже в его взгляде было нечто, что заставило сердце болезненно сжаться…

…Потом был город. Юга разительно изменилась, если смотреть вблизи. Многое просто исчезло, многое — обветшало. Строительные леса высились всюду, порой заслоняя небо и расчерчивая его в клеточку. Еще немного — и город приобретет совершенно иной облик и все, что Кан помнил, будет так или иначе исправлено, замазано или снесено…

Процессия, которую возглавлял последний Ученик миродержцев с ликующим Игнисом на плече, получилась немаленькая (дети звезд, Милия, Джовиб, Странники и советники), так что прошлись только по центральной улице и по набережной, но впечатлений хватило с избытком.

Изменился не только город, но и сами люди — обладатели моряцких камзолов и городских оливково-зеленых рубашек: за исключением детей, почти все были отмечены панацеей Гердона. Порой по жутким шрамам и болезненной, скованной походке становилось ясно, что раны, которые человеку лечили аноком меллеосом, были наверняка смертельны.