Икона и крест - страница 13

Не буду утомлять вас описанием всего, что приключилось со мной за время долгого пути на юг: обстоятельства заставляют меня беречь бумагу. Благодаря этим же обстоятельствам я вынужден писать в спешке — ибо на вопрос, выживу я или нет, ответ будет получен еще очень не скоро. Ограничусь лишь тем, что скажу: трудности оказались мне по плечу. Зато когда три недели спустя я вошел в Лондон — без монеты в кармане и с истершимися подошвами — с меня сняли мерку и нашли непригодным для мира людей.

Туман над великим городом я увидел за полдня до того, как передо мною предстал он сам».

«На подходах к городу мне стали попадаться дома, подобных которым я не встречал ни разу в жизни. Они походили на дворцы и своим великолепием почти не уступали замкам, виденным мною издалека, пока я шел на юг. К некоторым из них вели длинные широкие проходы. Сами дома были окружены правильно расположенными деревьями и кустами, и при взгляде на эти узоры становилось ясно, что это дело человеческих рук. Дорога стала шире. Время от времени мимо меня проезжали всадники — иногда по одному, иногда по двое или трое — прекрасно одетые, с длинными узкими мечами в ножнах. Дома уменьшились и лепились близко один к другому, а места для садов вокруг них я почти не видел.

Теперь я встречал обыкновенных прохожих, которые почти не обращали на меня внимания. На всем долгом пути из Шотландии я предпочитал оставаться в одиночестве — „держа язык за зубами“, как сказал бы Учитель. Я был столь враждебен и неразговорчив, что незваные попутчики быстро находили повод для расставания. Здесь я с такими трудностями не сталкивался. Мне даже не кивнули ни разу.

Я шел по городу уже час. Мимо тянулись ряды жавшихся друг к другу домов, сотни прохожих месили уличную грязь. Мне тут же вспомнился наш коровник. Впрочем, даже он вонял меньше. Я начал ловить на себе любопытные взгляды. Наверное, внимание привлекала моя одежда — бриджи с шапкой — и копье. Мимо меня, хихикая, пробежали две молодые женщины — каждая прикрывала рот ладошкой, а на их лицах я заметил какой-то белый порошок, что показалось мне весьма странным.

Все то время, что я приближался к центру города, суеты и шума вокруг меня становилось больше: какие-то люди тянули за собой тележки, полные овощей, магазины выставляли в витринах покрытое мухами мясо, женщины несли мешки с хлебом и мукой… Всадников стало тоже больше. Они были в чулках (как у моей матери), в одежде с оборками и в повязках из белой материи вокруг шеи, носили мечи и обычно держались с некоторым самодовольством, а их кони не уступали хозяевам в великолепии и высокомерии. Другие лондонцы — одетые в лохмотья, покрытые вшами — протягивали сложенные горстью ладони, прося милостыни. Один или двое играли на мандолинах, как принято у попрошаек в Ланарке.

Вскоре я шел вдоль узких улиц, среди которых попадалось множество трактиров; здесь сновали туда-сюда торговцы, мелькали повозки с бочками, древесиной, тюками шерсти и прочими товарами. На холме стояла огромная квадратная башня, на четырех углах которой имелись свои башенки, и на каждой из них развевалось по флагу. Однако не сама башня привлекла мое внимание. Рядом стояла виселица, на которой покачивались тела трех казненных. Дальше я увидел огромную арку, неподалеку от нее какие-то шесты, а на них — кормовая репа, что ли… Приблизившись, я с ужасом разглядел, что это человеческие головы. Они уже высохли и потеряли цвет, рты с отвисшими нижними челюстями были широко открыты, и в них, а также в ушах и глазных впадинах, жужжали мухи.

Вниз по шестам растекались темные пятна. Какое варварство! Я не верил собственным глазам! Что бы эти люди ни сделали, разве не были они христианами, разве не заслуживали погребения по христианскому обычаю? Борясь с тошнотой, я шагнул под арку. Похоже, никто в окружавшей меня толпе не замечал этих мерзких шестов.

Ближе к вечеру небо потемнело, вроде собиралась гроза. Я шел вдоль широкой реки, называвшейся Темзой. Вверх и вниз по полоске воды сновали маленькие корабли, многие из них с грузом. Прежде я видел такие только на картинках. Они очаровали меня, и я почти забыл страшные головы, под которыми проходил раньше. На набережной стояла деревянная лебедка, с помощью которой грузили бочонки — судя по всему, с французским вином. Наконец я дошел до моста. Уже почти стемнело, а у меня не было ни денег, ни места для ночлега. Кроме того, я ужасно устал, так как в тот день отшагал четыре лиги.