Икс, Игрек, Зет - страница 28
Они молчали до самого вокзала. В зале ожидания Саня нашел укромный уголок, вынул оставшиеся деньги и отсчитал четыре рубля.
— Вот, возьми! Можешь бежать за билетом.
— Кассу открывают за час до отхода поезда, — невозмутимо сказал Боря, забирая деньги. — Я пока посплю.
Он улегся на свободную скамью, подобрал под себя ноги и тотчас же закрыл глаза.
Саня сел на другой конец скамьи. Спать не хотелось — впереди была еще целая ночь. Он прислушался к разноголосому вокзальному шуму:
— …Не посмеют, у нас такие ракеты…
— …Ничего, пусть себе дует! Ветер тучку нагонит, тучка снегу насыплет, снег хлеба прибавит…
— …Цельнометаллические — эти надежные: перевернутся, а целые…
— …Ферзь у меня вот здесь стоял…
— …Если снова начнут волокитить с изобретением — напишу в Цека…
— …Здесь, у нас, на базаре, все дешевше…
Десять часов вечера… Что сейчас дома? Наверное, сидят у телевизора. Мама, папа и Димка… Даже если фильм до шестнадцати, все равно он сидит. Сане не разрешают, а Димка выклянчивает. «Ну, мамочка, ну, папочка, пожалуйста! Я же все равно ничего, ну, совсем ничего не понимаю!». Потом приходит к Сане в детскую и сыплет взахлеб: «Он ему — р-раз! А этот ему — р-раз! ...И почему до шестнадцати, не понимаю? За весь фильм так и ни разочка не поцеловались!».
А вдруг они узнали, что он уехал? Мама плачет, папа ходит из угла в угол… Почему он всегда так расстраивается? Подерется Саня с кем-нибудь во дворе — переживает, кричит. Двойка — то же самое…
А так папа хороший, очень хороший!
Вон как было, когда они с Димкой решили подготовить ему сюрприз на день рождения. Копили, копили, втайне от всех, наверное, целый месяц. Потом пошли в магазин, купили два галстука — один зеленый, другой красный. Яркие-яркие… Вечером, когда папа пришел с работы, они отдали ему подарок и поздравление — Саня написал текст, а Дима нарисовал дом с одним окном и огромной синей трубой, из которой валил розовый дым. Папа расцеловал их, сказал, что таких красивых галстуков он в жизни не видел, и велел маме устроить праздник. Они ели пирожные, пили лимонад и крутили пластинки. А потом, через несколько дней, они узнали, что папин день рождения ровно на месяц позже. Саня и Димка напутали, но папа не захотел огорчать их и ничего не сказал.
А те галстуки он так еще ни разу и не надел. Говорит, что бережет для особо торжественного случая…
В зале ожидания народу прибавилось. Стало жарко. Саня вышел на улицу. Там было темно и холодно. Сильный ветер раскачивал фонарь у входа, и он ржаво скрипел, то укорачивая, то снова удлиняя тень от столба. Где-то в черной пасти ночи, словно разыскивая друг друга, жалобно блеяли тепловозы.
Сане стало не по себе. Он вернулся к людям.
Билетную кассу давно уже открыли. Хвост быстро укорачивался.
Надо разбудить Борьку. Ладно, пусть еще поспит. Успеет!
Репродуктор что-то угрожающе рявкнул хриплым пиратским голосом, и пассажиры устремились к выходу. От дверей потянуло холодом. Началась посадка.
— Боря! — тихо позвал Саня. — Борька!
Боря не отзывался. Саня не стал его больше будить. Что он — обязан? Не встает, и не надо!
Так Боря проспал до самого отхода поезда. И лишь после того, как отгромыхала последняя пара колес последнего вагона, он открыл совсем не сонные глаза и улыбнулся.
— Ты не очень улыбайся! Поезд-то проспал. Я тебя будил-будил…
Саня думал, что Боря вскочит, замечется. Но он спокойно лежал на скамье и продолжал улыбаться.
— Знаю, как ты меня будил. Я же не спал!
— Ну да!
— Я все слышал. И как ты на улицу выходил, и как шептал одними губами: «Боря… Борька»… Чудак! Разве так будят?
Саня обрадовался.
— Значит, решил не ехать?
— Оставь тут тебя одного, задаваться потом будешь сто лет… Ох, и настырный ты, Санька! Я думал, ты все-таки не останешься.
Саня шмыгнул носом, неестественно зевнул и произнес сквозь зевок:
— Спать как охота.
— И мне, — тотчас же отозвался Боря. — Когда спишь, не так есть хочется.
Саня привалился к спинке скамьи и закрыл глаза.
Возле него стоял усатый милиционер, тот самый, от которого они убежали утром, и манил пальцем.
— Да, да, ты!.. Ты!
— Что? — испуганно спросил Саня.