Илимская Атлантида. Собрание сочинений - страница 8

За Мишкиной спиной громоздился Красный Яр. Огромная красно-коричневая стена. Эта стена защищала, объединяла и роднила всех, кто жил под ее материнской сенью, под этим природным щитом. Яркий гладкий отвес скалы был виден отовсюду, любоваться им можно было до бесконечности, поверять громаде самое сокровенное, разговаривать, как с живым человеком. В отдалении возвышалась Качинская сопка, вечная и таинственная, словно маяк среди океана таежных лесов: они, стремящиеся к горизонту, тоже представлялись единой глыбой. Издалека не было видно промежутка между деревьями, и тайга казалось тоже монолитом, символизирующим незыблемость и величие бытия. У подножия этого нерукотворного памятника жизни трепетали на ветру таежные цветы и травы. Их доносившиеся ароматы сегодня казались Мишке особенно насыщенными, терпкими. Они обволакивали всю фигурку подростка, вливались в нос, проникали в кровь, запоминались сердцем. Природа как будто настаивала, чтобы эти ощущения надолго сохранились в памяти мальчика, уходящего не только из детства, но из самого мира, где это детство протекало.

Самолет Ли-2, разбежавшись по грунтовой полосе, взлетел и сделал круг над деревней. Мишка в иллюминатор увидел свой дом. Отсюда, с высоты, все казалось маленьким, игрушечным. Дом стоял на краю деревни, справа пылила дорога, и он хорошо видел несколько повозок, едущих на Малую речку. Деревня – как на ладони. От домов к реке спускались тропинки. В воде стояли лавницы, к каждой из них была привязана лодка. Он разглядел и свою лодку. «Мила уже вернулась домой», – подумал он. У Малой речки Илим делал крутой поворот и мимо высокого песчаного берега бежал в Тайгу. Самолет, покачиваясь, еще раз сделал круг над селом и деревней. Мишка смотрел в иллюминатор, стараясь запомнить до мельчайших подробностей картины родных мест.

Сверху хорошо была видна часть деревни, но как ни пытался мальчик разглядеть свой двор, не получалось. Да и надо ли? Ведь он уже попрощался со всем. Теперь – это его прошлое. Впервые в жизни Мишка понял, что это такое. У него появилась личная история и свои воспоминания. Самолет пролетел над Кулигой, Малой речкой, просекой, ведущей к Россохе. Через мгновение исчезли все знакомые места.

Воздушная машина выровнялась, и под ее крыльями на сотни километров потянулась тайга с редкими зимовьями. Она казалась монотонной и бесконечной, как океан, не верилось в то, что рано или поздно леса расступятся, и в сиянии вечерних огней появится под крылами древний Иркутск.

Миша еще некоторое время с любопытством посматривал вниз, потом стал прислушиваться к своим сверстникам. Стараясь перекричать гул двигателя, все ребята громко разговаривали, радостно делились впечатлениями. Потом притихли, казалось, каждый задумался о своем прошлом или грядущем…

Уже месяц Мишка жил у брата в маленьком шахтерском городке Черемхово под Иркутском. Из любопытства и из желания побольше увидеть и узнать, он исходил город вдоль и поперек. Городок, объединивший несколько шахтерских поселков в одно целое, был зеленым, архитектурно гармоничным. Деревья росли между бывшими населенными пунктами, деля их на микрорайоны с многоэтажными домами. Частный сектор представлял собой сплошное море зелени, из-за которой не видно было даже крыш усадебных домиков. Бывшие поселки объединяла асфальтированная дорога, она же – центральная улица города, она же – часть Московского тракта. В праздники колонны демонстрантов шли по ней к площади, где стоял памятник Ленину, а по вечерам улица служила любимым местом прогулок окрестной молодежи. Здесь знакомились, влюблялись, демонстрировали обновки, сплетничали, дрались – словом, шла обычная уличная жизнь.

Каждый квартал-поселок мог существовать автономно, там была собственная, как сказали бы сейчас, инфраструктура: больница, кинотеатр, школа, магазин. В центральной части города стояли общегородские постройки: Горком партии, техникум, филиал института.

Транссибирская магистраль не разреза ла город надвое, как часто бывало в сибирских городах, а проходила сбоку. Электрички останавливались в каждом поселке, что являлось благом для местных жителей. Шахт в городе было много, все они соединялись друг с другом и с центральным вокзалом железнодорожными путями, по которым беспрерывно сновали паровозы: пыхтящие, чумазые, изрыгающие клубы черного дыма. Да что там дым, из труб паровозов вылетали вместе с искрами даже кусочки горящего угля. Все железнодорожные пути и окрестности всегда были покрыты слоем угольной копоти, и даже ливни, которые частенько здесь бывали, не могли ее смыть.