Иллюзии. Приключения Мессии поневоле - страница 5

– А тебе не приходило в голову, что тебя на самом деле кто-то ведет, раз ты хочешь всему этому научиться?

– Да, меня ведут. А кого – нет? Я всегда чувствовал, что за мной наблюдают или что-то в этом роде.

– И ты думаешь, тебя приведут к учителю, который тебе поможет?

– Если не случится так, что этим учителем окажусь я сам, – тогда да.

– Может, так и случится, – сказал он.

Современный новый пикап, подняв облако пыли, неслышно подъехал к нам по дороге и остановился у поля. Дверца отворилась, и оттуда вышли старик и девочка лет десяти. Было так безветренно, что пыль осталась висеть в воздухе.

– Это вы тут катаете? – спросил старик.

Поле нашел Дональд Шимода, и я промолчал.

– Да, сэр, – сказал он весело. – Сегодня неплохо полетать, правда? Хотите?

– А если бы захотел, вы не станете выкидывать номера, делать всякие там петли-кувырки? – глаза старика озорно блестели, пока он разглядывал нас, чтобы увидеть, принимаем ли мы его за простака-деревенщину.

– Захотите – будем, не захотите – не будем.

– Так вы, наверное, дерете за это чертову уйму денег?

– Три доллара наличными, сэр, за десятиминутный рейс. Это значит тридцать три и треть цента в минуту. Многие, кто рискнул, говорят, что дело того стоит.

У меня было странное чувство стороннего наблюдателя, который болтается тут и слушает, как другой нахваливает свой товар. Мне понравилось, что он сказал все так спокойно, не повышая голоса. Я настолько привык к своей собственной рекламе (Парни, гарантирую вам наверху температуру на десять градусов ниже! Отправимся туда, где летают только птицы и ангелы! И все это за три доллара, мизерная часть содержимого вашего кошелька или кармана!), что и забыл о возможности делать это как-то иначе.

Это напряженная работа – летать и катать пассажиров в одиночку. Я привык к этому, но тут было и другое: если у меня не будет пассажиров, мне нечего будет есть. Сейчас, когда мой обед достался мне даром, я мог позволить себе побездельничать, слегка расслабился и просто наблюдал.

Девочка стояла в стороне и тоже наблюдала. Белокурая, с карими глазами, с серьезным лицом, она была здесь только из-за дедушки. Она не хотела летать.

Чаще бывает как раз наоборот: жаждущие летать дети и осторожные взрослые; когда вы зарабатываете себе на жизнь, у вас вырабатывается чутье на такие дела, – и я точно знал, что девочка не полетит с нами, сиди мы тут хоть целое лето.

– Так кто из вас, джентльмены? – спросил старик.

Шимода налил себе в кружку воды.

– Ричард полетит с вами. У меня еще обед. Разве что вы готовы подождать.

– Нет, сэр, я готов прямо сейчас. Мы можем пролететь над моей фермой?

– Конечно, – сказал я. – Только покажите, куда лететь, сэр.

Я выгрузил из передней кабины Флита спальный мешок, ящик с инструментами и котелки, помог старику забраться на пассажирское кресло и пристегнул его ремнями. Затем я скользнул на заднее сиденье и застегнул собственный ремень.

– Крутни пропеллер, Дон, хорошо?

– Давай. – Держа кружку с водой, он встал у пропеллера. – Как надо?

– Зажигание, и хватит. Поверни легонько. От толчка он сразу вырвется из руки.

Обычно, когда кто-нибудь прокручивал пропеллер Флита, он делал это слишком быстро, и по тем или иным непонятным причинам мотор не заводился. Но этот человек провернул его так плавно, словно только этим и занимался всю жизнь. Щелкнула пружинка стартера, искра проскочила в цилиндры, и старый мотор заработал совсем легко. Дональд вернулся к своему аэроплану, сел и заговорил с девочкой.

В реве мотора и вихре летящей соломы Флит вскарабкался в воздух на сто футов (если сейчас мотор заглохнет, мы сядем в кукурузу), пять сотен футов (теперь мы можем повернуть и сесть на выгоне – к западу тут выгон для коров), восемьсот футов. Я выравниваюсь и следую туда, куда указывает палец старика, навстречу юго-восточному ветру.

Три минуты полета, и мы делаем круг над фермерским хозяйством – сараями цвета раскаленного угля, над домом, словно выточенным из слоновой кости, и морем мяты. Позади дома огород – сахарная кукуруза, салат и помидоры.

Когда мы кружили над фермой, старик на переднем сиденье смотрел вниз, в пространство между крыльями и расчалками