Именем закона - страница 24

Остановленные саперы помогли растащить груды трупов. Однако немногие из раненых потом выжили.

Когда о задержке роты я сообщил генералу Н. Э. Берзарину, он спросил:

— А что бы сделал прокурор, если бы ему передали дело о таком самоуправстве, да еще в боевой обстановке?

— Если бы прокурором был я, я бы виновного строго наказал за превышение власти. Но если бы мне потом довелось встретиться с таким же Зонненбургом, я поступил бы точно так же.

Присутствующий при этом Ф. Е. Боков невесело улыбнулся, а командарм сказал:

— Вероятно, я тоже поступил бы так же...

Следствие о злодеяниях в зонненбургской тюрьме затянулось. У Государственной комиссии по расследованию фашистских злодеяний не хватало ни людей, ни времени, и я вынужден был поручить это дело следователю майору юстиции В. С. Шафиру. Он догнал нас уже где-то возле Одера, привез ящик с фотографиями и целый том следственных материалов. Помню, что всю ночь читал протоколы допросов, акты экспертиз и долго не мог прийти в себя. В тюрьме за одну ночь было уничтожено около 800 заключенных, среди них советские граждане, поляки, антифашисты — немцы, бельгийцы, французы, датчане, голландцы, австрийцы. Расстрелы производились в ночь на 31 января, когда советские войска приближались к Зонненбургу. Для проведения этой акции из Берлина прибыла группа гестаповцев. Днем 30 января в кабинете директора тюрьмы Т. Кнопса состоялось экстренное совещание, на котором присутствовали заместитель директора тюрьмы Г. Рунг, инспектор П. Клитцинг, часть гестаповцев, прибывших из Берлина. На совещании обсуждались детали акции.

Спасенные советскими врачами узники восстановили на допросах обычную для фашистов картину этой варфоломеевской ночи. С наступлением темноты охрана приказала всем готовиться в дорогу. Было приказано никаких вещей с собой не брать. В полночь загремели засовы, а вскоре и выстрелы во дворе тюрьмы. Многие догадались, в какую «дорогу» их готовят... Поднялся шум. Тех, кто не хотел выходить из камеры, расстреливали на месте. Заключенных соседних камер заставляли выносить трупы во двор и складывать в штабеля возле стен тюрьмы. Тех, кто не подчинялся, жестоко избивали и пристреливали.

Югославский гражданин Векослав Лечек показал: — К нам в камеру ворвались несколько гестаповцев и сразу же открыли огонь... Как я очутился в штабеле — не помню. Вероятно, меня бросили туда, когда я был без сознания. Но хорошо помню, что на меня навалилось что-то очень тяжелое. Я все время хотел крикнуть, но не мог — рот был забит кровью. Я стал задыхаться...

...Через несколько лет я получил от бывшего начальника следственного отдела прокуратуры СССР Г. Н. Александрова письмо, из которого узнал, что советская юстиция продолжает поиски тех, кто осуществлял зонненбургскую акцию.

Наступление, словно половодье, разлилось по всей Польше. Фашистские дивизии в полосе 5-й ударной панически бежали на запад. Дни и ночи слились в одно — радостное и очень трудное. В войсках отдыхали по часу-два, спали на ходу. Но ведь такое уже было в сорок первом... Не спали по нескольку суток, шли и шли. Гнуло к земле, в глазах чернела тоска, не хотелось ни говорить, ни думать. Каждый нес в сердце щемящую, острую боль отступления — оставшуюся позади землю топтал враг. И вот снова идем и идем. Такие же усталые лица, те же трудные километры, короткие привалы. Только сердца не те и глаза другие — в них радость: впереди Одер, а там и Берлин!

Прорыв на Висле и наступление в Польше, словно из черного омута, подняли на поверхность всю нечисть и плесень, все отбросы человеческого общества, накопленные фашизмом за годы оккупации. Врасплох были захвачены не только гитлеровские армии, но и прилипшие к их обозам, бежавшие из освобождаемых городов и районов доносчики, бургомистры, старосты, полицаи. Многие из них уничтожали свои документы, меняли фамилии и под видом «насильно угнанных» в Германию прятались на польских хуторах, в селах и лесах, надеясь уйти от возмездия.

Немало застряло на польской земле и другой нечисти: фашистских чиновников, а также помещиков, заводчиков, захвативших польские земли и заводы. Население вылавливало их в лесах, вытаскивало из подвалов разрушенных домов и укрытий и тут же чинило расправу. Мы стремились предотвращать самосуды, но это далеко не всегда удавалось. За годы оккупации Польши фашисты и фольксдойчи причинили полякам столько зла и горя, что никакие запреты не останавливали людей от жажды справедливого возмездия. От Военного совета, от политотделов и от нас потребовалась большая разъяснительная работа, чтобы пресечь самоуправство и ввести наказание виновных в рамки закона. Военные трибуналы, несмотря на большую перегрузку — им поступали сотни дел на диверсантов, шпионов, гестаповцев и эсэсовцев, — старались дела о злодеяниях фашистов на польской земле слушать на открытых заседаниях, с широким привлечением свидетелей-поляков. О приговорах широко оповещалось население.