Имитаторы. Иллюзия «Великой России» - страница 31

Вот деревенское убийство: «новый русский», построивший коттедж на природе, застрелил офицера-отставника. Повод: проходя мимо его владений, офицер и его сын «ногами топали» («МК», 21.05.2004).

В Тверской области власти раздали пистолеты врачам «скорой помощи», чтобы те могли отстреливаться, если на выезде на них будет совершено нападение, что уже не раз случалось («Сегодня». НТВ, 28.01.2004). В Красноярске бригадам медиков приданы для защиты милиционеры (там же)… Милиция сопровождает все (!) городские маршруты в Костроме после того, как автобусы с пассажирами были несколько раз обстреляны неизвестными («Независимая газета», 01.11.2004).

Но и сами блюстители порядка не застрахованы от нападений. Сообщение из Питера: «Неизвестный преступник, доставленный вечером в понедельник в пикет милиции на Дворцовой набережной у Троицкого моста, неожиданно напал на 20-летнего милиционера вневедомственной охраны Алексея Андреева и нанес ему множество ножевых ранений. Сотрудник милиции скончался на месте, после чего преступник забрал у него табельное оружие – пистолет Макарова – и две обоймы к нему и скрылся в направлении Летнего сада. Прежде чем скрыться, он поджег помещение пикета» («Независимая газета», 22.09.2004).

Для тех, кто не знаком с топографией Северной столицы, уточню: Дворцовая набережная, Троицкий мост, Летний сад – это самый центр пятимиллионного мегаполиса.

В нашей поистине сумасшедшей жизни убийство подчас превращается в своего рода экстремальный спорт. Русские бизнесмены в основном удовлетворяются симулякром: пейнтболом – стрельбой по людям шариками с красной краской. При попадании шарик обрызгивает «жертву», что создает иллюзию убийства. А вот чеченские толстосумы в поисках острых ощущений уезжают к боевикам. В дневнике арестованной террористки Заремы Мужахоевой есть выразительная запись: «Иногда в горы приезжали повоевать богатые чеченцы из Москвы. У них это называлось «охота на зайчиков»» («МК», 05.10.2004).

И все-таки самой страшной приметой новой «убойной» России стало преступление скромного слесаря из Архангельска. Помните, в начале года в этом северном городе взлетел на воздух жилой дом, погибли десятки людей.

Следователи по привычке стали искать чеченский след. Однако пришли к неожиданному открытию: «В качестве основного подозреваемого задержан некто Алексейчик, 26 лет от роду, несколько лет назад уволенный из «Горгаза». Жуткое преступление он совершил якобы из чувства мести» («МК», 24.04.2004).

Конечно, учитывая особенности работы следственных органов, можно предположить, что в данном случае имеет место самооговор. Все-таки в голове не укладывается, что из чувства обиды, тем более давней, человек может убить десятки ни в чем не повинных жителей! Но если версия подтвердится, то это будет означать, что общество столкнулось с угрозой, масштаб которой далеко превосходит чеченскую.

В самом деле, сколько террористов может поставить Чечня, если общее число боевиков в течение последних лет колеблется от нескольких сот до двух тысяч? А теперь прикиньте, сколько в России людей, имеющих основания – надуманные или самые что ни на есть реальные – считать себя обиженными. И сколько в современном быту технологий, умышленное повреждение которых может повлечь масштабные катастрофы. Сложите то и другое…

До сих пор существовал какой-то регулятор, некая незримая завеса, не позволяющая человеку, считающему, что жизнь крупно задолжала ему, открыть газовый вентиль в жилом доме, или отравить питьевую воду, или рвануть бомбу на многолюдной улице. Технически все это вполне осуществимо. Удерживало другое – психологический барьер.

Похоже, он снят. А это означает, что государство вплотную подошло к черте, за которой – распад. Не только административно-территориальный. Не только политический. Увы, приходится говорить о самой страшной разновидности распада – деградации общественных связей и самого человека. Процессе, заканчивающемся пресловутой войной всех против всех.

Здесь, собственно, можно было бы поставить точку. Но сердце, но уязвленное национальное чувство не довольствуется сухой констатацией, требует объясниться.