Император двух Империй - страница 29
Так что нет ничего удивительного, что начался массовый исход мусульманского населения из Восточной Фракии в сторону Константинополя. Впрочем, мы и не удивлялись, поскольку это явление было частью плана операции и имело двойную цель – очистку территории под будущее заселение оставшимися после демобилизации русскими солдатами, а также запруживание толпами беженцев всех дорог и прочих коммуникаций Османской империи, которое должно было парализовать вообще всякую переброску войск, которая и так была сильно затруднена неразвитостью железнодорожной сети и полным отсутствием угля. Нет, понятно, что паровоз может ехать на любом топливе, практически на всем, что только горит. Но попробуйте, к примеру, поехать, используя кизяк в качестве топлива. Ведь Малая Азия – это вовсе не средняя полоса России, и с дровами тут совсем негусто. Вот и приходилось османским войскам, равно как и беженцам, использовать гужевой транспорт всех причудливых видов, либо, что чаще всего, рассчитывать исключительно на свои ноги.
Нужно ли говорить, что мобильные группы русской армии били их, когда хотели, куда хотели и как хотели. Во многом эта ситуация мне напоминала катастрофу лета 1941 года, когда наша армия хаотически откатывалась вглубь страны, огрызаясь отдельными сражениями и подвигами личного героизма, а дороги были точно так же набиты перепуганными беженцами, которых расстреливали с воздуха немецкие самолеты.
Мы беженцев с воздуха не расстреливали. Правда, отнюдь не по причине какого-то возвышенного гуманизма. Просто прозаически у нас не было столько аэропланов, чтобы отвлекать их на такие ничтожные с военной точки зрения задачи. Но, согласитесь, мы же не использовали химическое оружие в этой операции? А ведь у русской армии его было предостаточно! И не было у турок средств защиты от него!
Так что, в отличие от немцев, гуманизмом мы все же страдали.
Впрочем, не стану лукавить, случаев, когда мобильные группы обстреливали колонны с земли, было достаточно. Никто не собирался отделять зерна от плевел, а османских военных в колоннах от мирных беженцев.
Ну, а тех, кто оставался на месте, тут же брали в оборот две бригады внутренней стражи. Операцию по очистке тыла от враждебных элементов никто не отменял. И загребали мои особисты круче, чем их коллеги в Галиции.
Я не херувим и не претендую.
Но и не злодей, устраивающий геноцид своих подданных.
А вот конная армия Каледина уже оставила позади себя Мидию и была всего в одном переходе от укреплений Константинополя, которые сегодня с самого утра методично обстреливала артиллерия Черноморского флота. Благо сопротивление последней османской батареи на азиатском берегу Босфора удалось-таки подавить, и с рассвета на берег начала высадку Черноморская морская дивизия генерала Свечина.
Ну а после подавления последней батареи уже никто не мешал начать очистку акватории Проливов от минных и бонных заграждений, которые препятствовали проходу крупных кораблей русского флота.
Сопротивлялись ли турки? Да, эти два дня были полны всего – и трусости, и желания продать отчизну за тридцать сребреников, но были и полны случаев отваги, личного героизма и мудрости старших османских офицеров. Но слишком уж были несопоставимы силы и оснащение, да и моральный дух играл огромную роль. Плюс вооружение и техническое оснащение. Поэтому у турок не было ни одного шанса, и они это понимали.
Тут в дверь кабинета постучали.
– Войдите!
– Ваше императорское величество! Лейб-гвардии ее императорского величества парижского полка полковник Романова. Представляюсь по поводу прибытия для дальнейшего прохождения службы!
О-пу-петь.
Сохраняя невозмутимое выражение лица, встаю и надеваю на голову фуражку, которая лежала рядом на тумбочке. Отдав честь, говорю:
– Вольно. Добро пожаловать, полковник Романова. Прошу садиться.
– Благодарю вас, ваше императорское величество.
Снятие головного убора, грациозное присаживание на краешек кресла, заученное движение шашкой в ножнах.
– Итак?
– Как я выгляжу?
Отвечаю честно:
– В жизни не видел более очаровательного полковника. Но позволь спросить, чем вызван подобный смотр?