Император Наполеон - страница 29

.

Наполеон, судя по письму к Жозефине от 27 августа 1806 г., с нетерпением ждал и до последнего момента верил, что русско-французский договор будет утвержден Александром. Он уже приказал начальнику Главного штаба Л. А. Бертье обеспечить возвращение Великой армии во Францию. Но 3 сентября он узнал, что Александр не желает ратифицировать договор, и тут же отдал Бертье новое распоряжение: приказ о возвращении армии на родину задержать[229].

Осень 1806 г. в Европе выдалась не менее тревожной, чем предыдущая. Наполеон, систематически получавший от своих агентов информацию о том, что Россия, Пруссия и Англия сговариваются образовать четвертую коалицию, насторожился и демонстрировал европейским монархам свою мощь: 15 августа, в день рождения императора, не только во Франции, но и во всех зависимых от нее странах прошли грандиозные торжества во славу «великой империи».

Тем временем Россия, Англия и Пруссия договорились между собой и 15 сентября оформили новую коалицию против Франции. К ним присоединилась Швеция. Коалиционеры особенно много ждали от Пруссии как хранительницы традиций и славы Фридриха Великого. Но прусская армия, воспитанная и как бы законсервированная в устарелых догмах Фридриха, давно потеряла былую боеспособность. Портила ее (как, впрочем, и русскую и австрийскую армии) главным образом феодально-крепостническая система комплектования, обучения, содержания, использования войск. Хорошо сказано об этом у Е. В. Тарле: «Солдат – крепостной мужик, перешедший из-под розог помещика под фухтеля[230] и шпицрутены офицера, осыпаемый пощечинами и пинками со стороны всякого, кто выше его, начиная с фельдфебеля, обязанный рабски повиноваться начальству; он знает твердо, что и речи быть не может об улучшении его участи, как бы храбро он ни сражался. Офицер только потому офицер, что он дворянин»[231]. Добавлю к этому, что прусский генералитет в 1806 г. был бездарен и немощен (19 высших генералов вместе имели тогда за плечами 1300 лет жизни).

Зато королевский двор Пруссии петушился, как при «великом Фридрихе». И министры, и король Фридрих Вильгельм III (по характеристике Ф. Энгельса, «один из величайших олухов, когда-либо служивших украшением престола»[232]), и даже умница королева Луиза торопились начинать войну с Наполеоном до подхода союзных войск, чтобы не делить с ними лавры победы. 1 октября прусский двор предъявил Наполеону ультиматум, требуя в течение недели вывести все французские войска из германских земель, даже вассальных по отношению к Франции, за Рейн. «Сципион перед Карфагеном, наверное, не обращался к побежденным с более властной речью», вспоминал об этом Наполеон[233]. В ожидании ответа из Парижа Берлин щеголял военными парадами. Королева Луиза на коне объезжала войска, поднимая их боевой дух. Офицеры королевской лейб-гвардии точили свои сабли о ступени французского посольства и заражали друг друга уверенностью в том, что их армия первой «обломает зубы» непобедимому дотоле Бонапарту. Их генерал Э. Рюхель бахвалился: «Зачем нам сабли? Мы вполне можем обойтись и дубинами»[234].

Наполеон, узнав о военных приготовлениях Пруссии, еще до ультиматума из Берлина, а именно 12 сентября, обратился к Фридриху Вильгельму III с письмом, которое процитировано даже Н. К. Шильдером в официальной биографии Александра I: «Наполеон подтвердил, что не хочет войны, ничего не требует от Пруссии и готов прекратить свои вооружения, как только король прекратит свои»[235]. В ответ на это письмо император Франции и получил от короля Пруссии ультиматум. «Нас вызывают к барьеру на 8 октября», – сказал Наполеон маршалу Бертье и, не дожидаясь, когда истечет срок ультиматума, 6 октября обратился к своим войскам с воззванием. Оно фактически стало публичным объявлением войны Пруссии. В воззвании говорилось: «Солдаты! Приказ о вашем возвращении во Францию был уже отдан. Вас ожидало победное торжество в столице, и все было приготовлено к встречи с вами <…>. Но призывы к войне раздались в Берлине. Уже два месяца нас вызывают к барьеру. Солдаты! Никто из вас не желает возвратиться иначе как