Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года - страница 19

»[162].

Цесаревич с радостью участвовал в учебных боях, переходах, очень дорожил боевым товариществом. Великий Князь Константин Константинович отмечал: «Ники держит себя в полку с удивительной ровностью; ни один офицер не может похвастаться, что был приближён к Цесаревичу более другого. Ники со всеми одинаково учтив, любезен и приветлив; сдержанность, которая у него в нраве, выручает его»[163].

Генерал А.А. Зуров, сослуживец Николая II по Лейб-гвардии Преображенскому полку, вспоминал: «Наследник Цесаревич был образцовым офицером и командиром. <…> Солдат он любил всем своим русским сердцем; его влекла к ним их бесхитростная простота, что было основной чертой его собственного характера. Наследник Цесаревич не только интересовался их питанием и условиями их казарменной жизни, но и домашними делами, жизнью и нуждами их семей и помогал их нужде»[164].

Генерал Н.А. Епанчин, в ту пору офицер Преображенского полка, полагал: «Цесаревич <…> имел возможность изучить строевую полевую службу, познать войсковой быт, мог наблюдать работу офицеров и солдат, сойтись с ними, узнать русского человека, особенно простолюдина, в его работе. Всё это было для него крайне необходимо, особенно для его будущего предназначения как Монарха»[165].

Житейская обстановка Цесаревича в полку ничем не отличалась от условий жизни остальных офицеров – была проста, безо всяких излишеств. Это, разумеется, производило большое впечатление на унтер-офицеров и на всех солдат полка.

Два летних сезона Цесаревич посвятил кавалерийской службе в рядах Лейб-гвардии Гусарского полка от взводного до эскадронного командира. Следует сказать, что верховую езду Цесаревич любил с детства. Начальник офицерской кавалерийской школы, где Николай Александрович проходил обучение, полковник В.А. Сухомлинов (будущий генерал и военный министр) вспоминал: «Цесаревич очень аккуратно посещал занятия эскадрона школы и прошел все уставное обучение кавалериста, до эскадронного учения включительно. Чрезвычайно внимательно относился ко всем указаниям, разъяснениям и перед эскадроном произносил команды отчетливо, уверенно»[166].

После прохождения многолетнего курса военной подготовки Великому Князю Николаю Александровичу было присвоено звание Лейб-гвардии полковника, и вплоть до восшествия на престол он командовал батальоном Преображенского полка. Звание полковника он сохранил за собой на всю жизнь. Когда Великий Князь Николай Михайлович в шутку спросил Императора Николая II: «А когда же Ты сделаешь себя генералом?” Государь недовольным тоном ответил ему: «Русскому Царю чины не нужны. В Бозе почивший отец мой дал мне чин, который я сохраню на престоле”»[167]. Однако следует помнить, что гвардейское звание было на ранг выше армейского, поэтому званию гвардейского полковника соответствовало звание генерал-майора в армии.

6 января 1894 г. Великий Князь Константин Константинович в ознаменование годовщины службы Наследника Цесаревича в рядах Лейб-гвардии Преображенского полка от его имени подарил Цесаревичу памятный портсигар, сказав: «Прими это воспоминание от Преображенской семьи и верь, что любовь ее, самая задушевная, беззаветная и горячая, принадлежит Тебе не только как потомку нашего великого Основателя, как сыну нашего Царя и Наследнику его Престола, но как нашему доброму, милому, дорогому и бесценному товарищу»[168].

К.П. Победоносцев, говоря о своих занятиях с Цесаревичем, хвалил «способности молодого человека» и лишь сетовал, «что ему не позволяют путешествовать»[169]. Преподаватель Наследника по тактике генерал П.К. Гудим-Левкович жаловался, что Данилович делает «из своего Питомца умеренного, аккуратного старичка, а не бойкого юношу»[170]. Но как показало будущее, именно те качества, которые генерал Данилович заложил в Николая II, позволили ему в течение долгих лет царствования сохранять хладнокровие в сочетании с глубокой аналитикой.

Протопресвитер Георгий Шавельский признавал: «Когда вопросы касались истории, археологии и литературы, Государь обнаруживал очень солидные познания в этих областях. <…> В истории церковной он был достаточно силен, как и в отношении разных установлений и обрядов Церкви