Императорский покер - страница 16

Весь этот маршрут был рассчитан на сто двадцать — сто тридцать дней, расчетам этим, правда, сложно было доверять, поскольку предполагаемая трасса индийского рейда не была известна — имевшиеся карты показывали земли только до Амударьи. Необходимо было провести рекогносцировку всего пути. Для этой цели Павел приказал атаману донских казаков, Орлову-Денисову[30], начать разведывательный марш в сторону Оренбурга, а дальше пробивать боем дорогу через Хиву и Бухару. Стали искать смельчака, который смог бы провести столь небезопасную разведку. И тогда вспомнили про другого казачьего атамана, пятидесятилетнего забияку Платова.

Матвея Ивановича Платова разыскать было несложно, поскольку вот уже с полгода, по совершенно неизвестной ему причине он проживал в одной из закрытых камер Петропавловской крепости. Однажды его вытащили из подвала, привели в царский кабинет и задали всего лишь один вопрос: а знает ли он дорогу в Индию? Понятное дело, Платов не имел ни малейшего понятия о пути в Индию, поскольку никогда туда не собирался. Потому он ответил, что да, дорогу туда знает замечательно, поскольку был он достаточно умным, чтобы понять: если ответит иначе, то возвратится в узилище и уже никогда в своей жизни у него не будет случая выбраться в какой угодно путь, разве что в загробный. Его тут же назначили командующим одного из четырех эшелонов донского войска, направленного в Индию (все четыре эшелона насчитывали двадцать две с половиной тысяч сабель). 27 февраля 1801 года эшелон Платова выступил с Дона. Франко-российский рейд на Индию начался.

Во второй половине марта казаки Платова уже двигались через оренбургские степи, немилосердно замерзая и проклиная злую судьбину. Когда месяц уже доходил к концу, за их спинами, на горизонте появился силуэт одинокого всадника. Это был особый курьер из Петербурга. Он догнал казаков на покрытом пеной коне и прохрипел приказ… поворачивать назад. И приказ этот был издан не Павлом, а его сыном Александром!

И вот так в нашем отчете по первому раунду игры появляется соответствующий партнер Бонапарт. Долгое время Наполеону казалось, будто бы он играет с царем Павлом. Это впечатление было ошибочным, и весьма странно, что человек, столь умный как Бонапарт, не заметил этого. Хотя частично виной за это можно обременить паршивую еще к тому времени французскую разведку, но Первый Консул мог бы и сам догадаться об этом, если бы, например, задумался над таким вот вопросом: почему при столь сердечных отношениях, которые связывали его с "другом" Павлом, дипломатам обеих стран не удалось заключить мир? Отправленный с этой целью в Париж вице канцлер Колычев не сделал ничего, и так дошло просто до парадокса: в течение всего этого периода дружеских контактов между двумя повелителями, Франция и Россия — о чем я уже упоминал — формально оставались в состоянии войны!

Правда же заключалась в том, что вся тогдашняя российская дипломатия, ненавидевшая царя и с надеждой глядевшая на наследника трона, последовательно торпедировала усилия Павла, направленные на заключение мирного трактата. В первые месяцы 1801 года впечатление Наполеона, будто бы он играет с Павлом, уже даже в самой малой степени не соответствовало действительности, и если в это время Павел еще принимал решения о том, куда будут двигаться российские войска, то в то же самое время Александр уже принимал решения о том, куда следует направиться отцу. Принятое им решение означало направление в глубину земли.

Для семейства Александра это уже было традицией, если не ритуалом. Его бабка, Екатерина II Великая, захватила власть, приказав своим фаворитам убить собственного мужа, царя Петра III, и те это охотно "сделали" (отравили и придушили царя салфеткой во время пира в 1762 году), сама же она разыграла перед народом и всем миром комедию вдовьей "неуспокоенности в печали". В ходе своего правления она вела крупную игру за Польшу, и совершила здесь фатальную ошибку: вместо того, чтобы удерживать эту страну в целости — в качестве раба, российской псевдо-губернии — позволила порубить ее на куски, то есть, два из трех кусков торта отдала пруссакам и австрийцам. Ошибка непростительная; по крайней мере, так считали могущественные придворные круги. Уже цитированный хроникер XIX века, Фальковский, писал об этих кругах: "люди, которые при Екатерине играли большую роль" и прибавил: "Они считали большой ошибкой с ее стороны, что та согласилась на раздел Польши с соседними державами, когда, как они сами видели, ей было легко всю Польшу под никчемным Станиславом Августом объединить с российским государством". А за ошибки надо платить. Екатерина умерла в 1796 году в сортире. Официально — в результате приступа апоплексии. Неофициальная же версия говорила нечто совершенно иное: "Согласно этой версии, смерть Екатерины была жесточайшим убийством, поскольку в сидение унитаза имело пружину и скрытые там же ножи. Императрица, садясь на сидение всем весом наделась на клинки (В. Гонсёровский "Цареубийцы"). Гонсёровский верно отметил, что эта версия убийства настолько необычна, что уже лишь за это заставляет поверить в нее, "ибо слухи избрали бы более привычную форму (например, яд). Фантазии у русских всегда хватало: разве царь Петр Великий не убил собственного сына, сунув ему в анус раскаленный добела железный прут? Возвращаясь к смерти Екатерины — есть в нем элемент мести опозоренного трона поляков, поскольку сидение унитаза, на котором издохла царица, было изготовлено из настоящего тронного кресла польских королей. Удавиться добычей можно не только через ротовую полость