Имперские звёзды - страница 12

стр.

— Разумеется, согласен, паренек, — кивнул тот. — Хотя слышать об этом очень печально. Наверно, наши старые кости сгодятся в скором времени разве что на мыло…

Подошедшая к ним молодая женщина с подносом — она тоже выступала когда-то под именем Иветты д'Аламбер и была звездой цирка — вступила в разговор.

— Не переживай так, Жюль, бедняжка, — она ловко составила на столик бутылки с соком и лимонадом, — а то я тоже заплачу вместе с тобой… Ну, а если мы трое начнем оплакивать свою блестящую карьеру, слез будет явно с избытком. В общем, король умер — да здравствует король! И что с того? Ваша настоящая работа только начинается. Ну, что вы ещё хотите? — она критическим взглядом осмотрела стол.

— Фелиция, милая, принеси побольше апельсинового джуса, — на губах Иветты-старшей играла скорбная улыбка. — Думаю, трех литров хватит… Мне сейчас хочется утопиться.

— Утопиться в апельсиновом соке — это ты хорошо придумала, — мрачно свела брови младшая Иветта. — А вот мне придется теперь следить за фигурой… того — не съешь, этого — не выпьешь… Так что мне, пожалуйста, кофе с булочкой… ну и баранью котлетку впридачу.

Завершив трапезу, старшие Жюль и Иветта покинули Галактический Цирк — и это событие осталось почти незамеченным.

Глава 5

ГРАЖДАНЕ ЗЕМЛИ

Коммунизм не смог распространить свое влияние на вновь обживаемых планетах — коммунисты, как известно, предпочитают агитировать, а не работать; в этих же девственных мирах человек либо трудился в поте лица, либо погибал. Замкнутые в земных пределах, потерявшие возможность сдерживать массы угрозой жупела капитализма, столкнувшиеся с тем фактом, что работа под принуждением не может быть достаточно эффективной, коммунисты оказались в весьма затруднительном положении. Спасение пришло к ним в лице генсека Козлова, человека сильного и решительного, который в 2020 г. провозгласил себя царем Борисом I и основал на Земле жесткую, почти абсолютную монархию, опиравшуюся на корыстные побуждения людей.

Стэнхоуп, «Предтечи Империи», стр. 76

Жюль с Иветтой изучали, анализировали и вновь просматривали сверхсекретные материалы, записанные на сорока семи кассетах; наконец, по столь же сверхсекретным каналам отослали их обратно Верховному. Затем, более или менее открыто, они посетили большинство районов Земли.

В результате этих многочисленных путешествий у них сложилось четкое ощущение: творится что-то неладное. Безопасность Империи дала трещину — и не где-нибудь, а в пределах охраняющей её Службы!

По мнению Жюля и Иветты д'Аламбер ситуация требовала активных — и немедленных! — действий. Если Служба «подцепила легкий насморк», то для сотен отдаленных планет это означало угрозу двухсторонней пневмонии. Служба Безопасности была центральной нервной системой всей Империи, и любая колония, любой новый мир, каждая частица пространства, заселенная людьми, дрожали и сотрясались, когда нечто инородное задевало самый крохотный её нерв.

По мере накопления данных сформировались два возможных способа действий. Они могли продолжать тщательное, методичное расследование — в надежде на то, что рано или поздно натолкнутся на невидимую брешь, через которую утекала информация… или же с головой окунуться в водоворот подозрительных событий и фактов, начать азартную и опасную игру, балансировать на лезвии ножа, выставляя себя в качестве приманки, рискуя всем и рассчитывая только на свои мышцы, волю и разум. У них был выбор.

В действительности же его не имелось — они были из рода д'Аламберов и привыкли играть со смертью.

— Учитывая все полученные данные, я вижу три — за исключением самого Дэрворда — точки, вызывающие наибольшие подозрения, — задумчиво сказал Жюль. — Алгония, Невандер, Эстон. Между ними — десятки световых лет… И три поддельные Грамоты, словно приманки, разбросанные в разных уголках Империи! Восемьдесят девять лучших агентов… Вряд ли мы обладаем большей сноровкой, чем многие из них… а ведь им была обеспечена поддержка региональных отделений Службы!

— Продолжай, Жюль. Что же ты предлагаешь?

— Нам придется самим отправиться туда. — Жюль уткнулся подбородком в скрещенные руки. — Но вот вопрос — с какой легендой?