Импортный свидетель [Сборник] - страница 9

Я сидел дома за рабочим столом, когда жена вернулась с генеральной репетиции. Проходя мимо моего стола, остановилась и сказала:

— Я помню, прокурор, как любил ты вглядываться в московское звездное небо. А ты когда-нибудь взглянул на районное ночное небо?

— Взглянул, моя звездочка, именно сегодня! Ты была все время со мною.

— Да?.. Тебе было хорошо?

— Еще бы!..

— Ага, ну что ж, раз так, завтра мы это повторим. Идет?

— Конечно, обязательно…

В полночь я вышел на улицу, дошел до колодца на окраине, вылил на себя целую бадью ледяной воды и, прибежав домой, растерся полотенцем и с наслаждением влез в свитер, связанный мне Анной Михайловной. Когда только успевает она? Все вечера находится в Доме культуры и при этом часто бывает и в командировках с драмколлективом в дальних совхозах…

Снова сел за стол и опять стал перелистывать информационные материалы о следственной практике за многие годы, незаметно заинтересовался, окончательно стряхнув с себя романтические наваждения.

К утру нашел то, что искал. Тогда разложил все листы и неожиданно для самого себя превратился из прокурора в бухгалтера.

Я считал и подсчитывал, подсчитывал и считал. Конечно, можно было поручить эту работу кому-нибудь другому, той же Екатерине Степановне — моему помощнику. Но я хотел во что бы то ни стало сам дойти до сути дела, потому что, во-первых, мне придется еще не раз этим заниматься. Ну и, безусловно, угрызения совести за халтурный экзамен я должен был погасить.

Мое упорство победило. Еще совсем недавно непонятные мне цифры обрели смысл. Я почувствовал себя чуть ли не Архимедом. Все говорило за то, что восемь тысяч рублей были похищены по хлебобулочным изделиям. Далее речь идет только о хлебе. А вся недостача в магазине, по всей вероятности, превышала пятнадцать тысяч!

Цифра так меня ошарашила, что, забыв о времени, набрал телефонный номер — решил поразить следователя Ямочкина, но его телефон молчал: все еще шел ремонт кабеля.

Это ничего, что ночь прошла без сна. Другие ночи я буду безмятежно спать, потому что кто-то благодаря моим сегодняшним стараниям станет жить лучше и спокойней.

И тогда мы с Анной Михайловной непременно пойдем смотреть ночное, районное, как она выразилась, небо. А завтра — нет.

В начале рабочего дня мне позвонил завмаг Камоликов и сказал, что он, поразмыслив на досуге, готов принимать самое активное участие в восстановлении учета товаров. И неожиданно для меня, как бы между делом, сообщил, что обнаружил недостачу в пятнадцать тысяч, а не в восемь, как думали в прокуратуре. Это было слишком. Хитер он, Камоликов… Сам того не подозревая, подтвердил, что мы на верном пути. Ведь разговор шел только о тех восьми тысячах, которые обнаружил ревизор. Об остальных речи не было, значит, о них знал заведующий магазином сам.

И тут на арену наших действий явились экспедиторы, те самые, которые доставляли товары в магазин. Экспедиторов райпотребкооперации, обслуживавших только этот магазин, было в десять раз больше, чем прокурорских работников. Их было около пятидесяти. Так, наверное, и должно быть. Но пятьдесят человек могут петь стройно в один голос разве что в хоре. Вряд ли все пятьдесят смогут договориться и так блестяще отрепетировать свои показания, чтобы не обнаружилась где-нибудь неточность.

В тот же день на квартире у Камоликова был произведен повторный обыск. На этот раз повезло: обнаружена тетрадь, где таким же почерком, как в изъятой милицией у Степанюка, были записаны в столбик цифры, буквы, знаки. Камоликов сказал, что это школьная тетрадка его сына. Отдав должное «находчивости» завмага, Ямочкин уединился с этой тетрадкой в своем кабинете, дверь которого надежно обшита дерматином, чтобы не мешали посторонние звуки. Посидев недолго над шифром, Ямочкин высказал свое мнение (наверное, у него и по судебной бухгалтерии была «пятерка»). А еще через пару часов он добавил, что, судя по этой тетрадке, Камоликов уже давно знал о недостаче в пятнадцать тысяч.

Молодец Ямочка, я все больше убеждаюсь, что был не прав, думая, что он не справится с делом. А он вон какой четкий, находчивый и притом всегда спокойный, уравновешенный, я бы сказал, даже слишком солидный для его возраста. Только и выдает в нем совсем еще молодого человека ямочка на щеке, когда он улыбается.