Имя мне — Легион - страница 10

— Так как?

Пока Колгейт раскуривал трубку, я молчал, глядя сквозь клубы дыма на его белоснежные бакенбарды. Интересно, всерьез он это предлагает? Или издевается?

Словно в ответ на мои мысли, он встал, подошел к бюро и выдвинул ящик. Порывшись в нем, вернулся со стопкой перфокарт размерами с колоду для покера.

— Твои. — Он бросил перфокарты на стол. — На будущей неделе все мы войдем в «систему». — Пустив колечко Дыма, он уселся. — Возьми их с собой и положи под подушку, — продолжал он. — Поспи на них. Реши, как с ними быть.

— Не понимаю.

— Я их тебе отдаю.

— А если я их разорву? Что вы сделаете?

— Ничего.

— Почему?

— Потому что мне все равно.

— Неправда. Вы — мой начальник. «Система» — ваше детище.

Колгейт пожал плечами.

— Сами-то вы верите, что «система» так уж необходима?

Опустив глаза, он глубоко затянулся и ответил:

— Сейчас я не так уверен в этом, как прежде.

— Я вычеркну себя из общества, если поступлю согласно вашему совету.

— Это твоя личная проблема.

Немного поразмыслив, я сказал:

— Давайте карты.

Он придвинул их ко мне.

Я спрятал колоду во внутренний карман пиджака.

— Как ты теперь поступишь?

— Как вы и предложили. Положу под подушку.

— Если не решишься, позаботься, чтобы ко вторнику они были у меня.

— Разумеется.

Он улыбнулся и кивнул, прощаясь.

Я принес перфокарты домой. Но спать не лег.

Спать я не мог и не хотел. Какое там спать — я думал! Думал целую вечность, во всяком случае — всю ночь напролет. Расхаживал по комнате и курил. Шуточное ли дело — жить вне «системы»? Можно ли вообще существовать, если сам факт твоего существования нигде не зарегистрирован?

Часам к четырем утра я пришел к выводу, что вопрос не грех сформулировать и по-другому: что бы я ни натворил, как об этом узнает «система»?

После этого я уселся за стол и тщательно разработал кое-какие планы. Утром, разорвав каждую перфокарту пополам, я сжег их и перемешал пепел.

— Садись, — велел тот, что повыше, указывая на стул.

Я сел.

Они обошли вокруг меня и встали позади. Я задержал дыхание и попытался расслабиться. Прошло чуть больше минуты. Затем:

— Расскажи нам все как есть.

— Я устроился сюда через бюро по найму, — начал я. — Работа мне подошла. Приступил к своим обязанностям и повстречал вас. Вот и все.

— До нас доходили слухи — и мы склонны им верить, — что правительство, исходя из соображений безопасности, иногда создает в Центральном фиктивную личность. Затем под этим прикрытием начинает действовать агент. Наводить о нем справки бессмысленно — в его досье предусмотрено все.

Я промолчал.

— Такое возможно?

— Да, — ответил я. — Слухи действительно ходят. А как там на самом деле, я не знаю.

— Ты не признаешь себя таким агентом?

— Нет.

Они пошептались, затем я услышал щелчок замка металлического чемоданчика.

— Ты лжешь.

— Нет, не лгу! Я, может быть, двух человек от смерти спас, а вы оскорбляете! Что я такого сделал?

— Мистер Швейцер, вопросы задаем мы.

— Ну, как хотите. Просто мне непонятно. Возможно, если вы объясните…

— Закатай рукав. Все равно какой.

— Это еще зачем?

— Затем, что я приказываю.

— Что вы намерены сделать?

— Укол.

— Вы что, из медико-санитарной службы?

— Откуда мы — тебя не касается.

— В таком случае я отказываюсь. Когда вас сцапает полиция, не знаю уж, по каким причинам… так вот, когда вас сцапает полиция, я позабочусь, чтобы у вас были неприятности и с Медицинской ассоциацией.

— Пожалуйста, закатай рукав.

— Протестую! — Я закатал рукав. — Если вы решили меня убить, знайте: ваша игра окончена. Убийство — дело нешуточное. Если же вы меня не убьете, я этого так не оставлю. Рано или поздно я до вас доберусь, и тогда…

Тут меня будто оса ужалила в плечо.

— Что это?

— Препарат ТЦ-6. Возможно, ты слышал о нем. Сознание ты не потеряешь, так как нам понадобится твоя способность мыслить логически. Но честно ответишь на все вопросы.

Мое хихиканье они, несомненно, объяснили воздействием «сыворотки».

Я возобновил дыхательные упражнения по системе йогов, — они не могли нейтрализовать препарат, но повышали тонус. Быть может, именно они дали мне несколько необходимых секунд на концентрацию воли. Помогала и отрешенность от внешнего мира, которую я всячески в себе поддерживал.