In сайт / Out сайт, или Любовь из интернета - страница 20
Трое закинули в тамбур свои рюкзаки и гитару.
— Шпиона американского возьмете? — крикнул лысый тетке-проводнице.
— Затаскивай своего шпиона! — пожалела она. — Не выбрасывать же его!
Когда тело оказалось в вагоне, тетка без всяких стеснений и глупого жеманства заявила:
— Полторы тысячи за человеческий материал, или двести гривен. — Улыбнулась, плотоядно блеснув золотым зубом. — Давайте!
У иностранца означенная сумма нашлась. Тетка на радостях засветила лысому в грудь кулаком.
— Ну что, вы нам для него местечко дадите? — спросил самый разговорчивый, то есть тот, что с дредами.
— Та-а-а, какие места! — ответила тетка. — Побойтесь, блин, Бога, киньте его на третью полку, и чтоб потише!
Так они и поехали. Интеллигентно, как велят правила элементарного гостеприимства, друзья водрузили Пола на третью полку.
— Э, а что это третьи полки у вас рифленые, как стиральные доски? — запротестовал было лысый.
— А фирменный вагон! — сказала, не скрывая насмешки, златозубая проводница и побежала закрывать на ключ сортир.
— Зато продувается, — сказал немногословный, — не вспотеет!
Ночью какой-то приблудный чувак, вошедший в темноте Курска, со всей дури закинул на Пола огромный ящик. Пол хоть и пьяный был мертвецки, но от неожиданности неестественно взвизгнул. Чувак заржал, извинился и сказал:
— Ну, бляха-муха, ты и спрятался, шайтан!
И хотя у шпиона всю ночь с конспирацией дело было из рук вон плохо: он свински храпел, сопел, переворачивался, подвергая опасности бабушку с нижней полки, ни одна из дружественных таможен его не идентифицировала. Если бы в тот момент он был в состоянии мыслить и познавать, он, возможно, даже и обиделся бы. Ведь всякая тварь любит внимание, не только женщины и дети.
Весь следующий день ирландец спал. Но вот объявили Феодосию. Пол очухался, как баран на новые ворота взглянул на своих спутников, но ничего не сказал. На то, чтобы о чем-то спросить, да еще и ответ выслушать, сил у него не было.
Их встречала летняя ночь, паутинки разноцветных фонариков и сладкий морской воздух.
В то прекрасное время, когда утомленные южные торговцы, с огоньком древних дикарей в глазах и золотистой кожей, расходились с маленького приморского рынка, унося в свои лачуги душистые дыни и шершавые персики, нераспроданные днем, на перрон спрыгнули четверо. Точнее, спрыгнули трое, а за ними выпал четвертый. Пол мог лишь смутно догадываться, куда пожаловал. Рядом стояли и счастливо улыбались взмыленный лысый парень в футболке с надписью «Сосите все», еще один, с дредами и голым торсом, но при этом в армейских штанах и ботинках, и третий, не обладавший какими-то ярко выраженными приметами, но явно под мухой. Двое были страшно лохматы и все трое небриты. Пол оглядел своих спутников, машинально провел по щеке и застонал. До него внезапно и бесповоротно дошло, что он не в Москве. И не просто не в Москве, а очень-очень от нее далеко.
— Будь я проклят! Мы в Феодосии! — сказал лысый.
— Черт подери! Я дома! — сказал тот, что с дредами.
— Ага, — резюмировал немногословный и на радостях хлопнул Пола по плечу, и тот чуть не свалился на железнодорожное полотно.
Следующие минут пятнадцать троица с примкнувшим к ним Полом вела себя так, словно сбежала из дома для умалишенных. Пол понятия не имел о том, что происходит, кто рядом с ним, лишь безмолвно и бесчувственно наблюдал за своими спутниками. Сначала они ринулись что-то покупать, залезая со своими огромными рюкзаками во все разбитые на пляже палатки подряд, потом принялись шумно спорить, где остановиться на ночлег, облазили весь пляж, трижды покурили, купили пакет семечек и поняли, что до полного счастья им все-таки чего-то не хватает Ночь была тихая и безмолвная. Можно сказать, благодатная. Кроме цикад, никто не разделял одиночества неугомонной четверки, и лишь однажды, когда они проходили мимо пустовавших шезлонгов, из-за куста выбежал вполне одетый мальчик лет четырех и укусил лысого за ногу.
Лысый принялся орать благим матом:
— Надо высосать яд!!! Йоду мне!
Но его очень скоро утихомирили.
— А пошли в Коктебель, — сказал наконец тот, что с дредами. — Хватит уже бабушку лохматить. Идти с гулькин, сами знаете что, а здесь спать негде.