Инфант испанский - страница 2

Макс замолчал. Ему все же не хватило решимости выложить все до конца.

— Взялась за ручку, а та размякла и тянется… как жвачка, да? — негромко продолжил Том. — И дверь тоже, и у нее у самой лицо все оплывает, как свечка, и с пальцев капает, и они такие… костяные и длинные, как спицы… да?

Макс отпрянул, чуть не опрокинув свою кружку.

— Ты откуда знаешь? — прохрипел он. — Ты… тоже их возил?!

— Нет, — сказал Том. — Не этих, других. Но так же все было. Ты рассказывай. А потом я расскажу. Давай.

— Ну… вот. Я подумал, это у меня от жары. Испугался конечно. Но еще не очень сильно… Думаю — все, хватит на сегодня, перегрелся. А у них сзади тихо так. И я тогда опять в зеркало посмотрел. А вместо них там, знаешь… сидят серые такие и дряблые, как сырое тесто… И, главное, я там, в зеркале, тоже…

Он снова замолчал. Том ждал, покачивая в кружке остатки пива.

— Я как увидел, чуть на встречку не вылетел… Не знаю, как вообще руль удержал. Притормозил, аварийку включил, все на автомате, сам ничего не соображаю. И не удержался — в третий раз в зеркало посмотрел. А там — жуть… огонь, стекло брызнуло, все всмятку, а они шевелятся, как будто… как…

Макс скривился, глотнул пива, но поперхнулся и закашлялся.

— Тут я остановился, высадил их. Они опять с виду нормальные. Возмущались еще, что я их до отеля не довез. А меня трясет всего, сказать ничего не могу. И тут только заметил: они, хоть и нормальные стали, а глаза странные, тухлые какие-то… будто пеленой заволокло. Я бы, знаешь, бежать бросился, только ноги стали как чужие. Ну, они еще чего-то наговорили, потом рукой махнули да пошли себе куда-то.

Народу в баре становилось все больше, но обоим казалось, что над их столиком повисла вязкая тишина, а люди вокруг только беззвучно разевают рты.

— А у тебя так же было? — спросил Макс с надеждой. — То есть я… я не псих?

— Нет, не совсем так. Но ты реально псих безбашенный! Три раза на них смотрел… мне вот одного хватило. Я их сразу высадил к чертям.

— И что?

— И все. Машину на стоянку поставил, сам домой пошел. И постарался из головы это все выбросить поскорее.

Макс криво ухмыльнулся.

— И как, выбросил?

— Более-менее. И тебе советую. Выпьем сейчас еще, а потом иди домой, проспись. У тебя ведь выходной завтра? Ну вот. И не думай обо всем этом слишком много. И никому не рассказывай.

— Да я бы и не стал, ты что! Я только тебе, и только потому, что ты и так все знаешь, как оказалось… Слушай, но я ведь больше работать не смогу. А ну как опять такие вот попадутся?

— Не попадутся. Ты только вот что… Возле Оперы не бери пассажиров. И все будет нормально.

— Почему именно возле Оперы?

— Ну видишь же, там они… кучкуются. Я своих тоже там подобрал.

— Кто… они? — спросил Макс, который вдруг разом отупел и отяжелел от всего пережитого и выпитого.

— Ну они… эти вот. С тухлыми глазами.

— А почему возле Оперы?

— Этого уж я не знаю. Да и плевать! Главное, держись от этого места подальше. Особенно вечером, после заката. Это их время.

— А если они… что-нибудь сделают? Ну, нападут на кого-нибудь, я не знаю. Мне показалось, они ко мне тянутся этими своими… И если бы я не остановился…

— Выброси из головы, я тебе говорю. Это не наша проблема.

— А чья?

— Не знаю. Чья-нибудь. Всегда есть те, кто решает проблемы, — заключил Том убежденно.

— А кто их решает? — вяло спросил Макс, хотя затуманенный разум подсказывал ему, что ответа он не получит.

И Том действительно ничего не ответил, только пожал плечами.

Саша пожалел, что не взял такси из аэропорта. В Париже ласково пригревало солнце, и совсем не верилось, что где-то может быть холодно. А тут — вот она, русская зима, во всей красе: колючий мороз, ледяные кристаллики звезд в черном провале неба… и мертвенный холод стылой земли, который Саша отчетливо ощущал сквозь тонкую подошву ботинок.

Да, надо было взять такси. Но оголтелая орава таксистов у выхода так напугала Сашу, что он почти побежал от них, а потом неожиданно для себя самого запрыгнул в последний экспресс, а потом, немного поплутав в переходе, успел на последний поезд в метро. Привычка — страшная сила, подумал он. Ему давно уже не надо экономить каждую копейку и отказывать себе во всем, особенно в такой роскоши, как такси. А вот оказался в родных краях — и снова ведет себя как бедный студент, каким был давно… Не так уж и давно, если посчитать, но кажется, что в прошлой жизни.