Инфернальный реквием - страница 8
«Так она старалась предупредить меня», – осознал Тайт. Вздрогнув, он зажмурился, чтобы ядовитый свет не проникал в глаза. Если бы Иона и дальше смотрел на это изысканно изувеченное лицо, то, возможно, заметил бы мысли незнакомца – или даже ощутил их…
– Я принес вашу книгу, – сказал Тайт, отчаянно ища путь к спасению, как тонущий человек, что хватается за соломинку неопределенности в топящей его судьбе.
– Книга твоя, Иона Тайт.
– Она не нужна мне.
– Однако же она твоя.
– Вы мне еще должны! – Не открывая глаз, Иона вскинул пистолет.
– И тебе заплатят положенное, – заверил коллекционер, – но я поручил тебе именно отыскать книгу.
– Я нашел ее!
– Ты только начал.
– Нет…
У Тайта не осталось ничего, кроме отрицаний. Синеватый свет заползал ему под веки, рисуя логические связи, которые Иона не желал проводить. Он хотел только выбраться отсюда. Развернуться, удрать и мчаться, пока…
«Дверь уже исчезла», – с абсолютной убежденностью подумал Тайт.
– Просвещенный человек не может ни сбежать, ни спрятаться, – произнес незнакомец. – Ведь даже если он ослепит себя сиянием тысячи солнц, Истина останется нерушимой.
«Ты неправ, – решил Иона, не представляя, откуда в нем такая уверенность. – В тот миг, когда ты по-настоящему смотришь на истину, она меняется. Снова и снова!»
– Только для тех, кому не хватает зоркости, чтобы увидеть картину целиком, – не отступал творец. – Только для тех, кому не хватает ума, чтобы познать ее истинное значение, и воли, чтобы преобразить ее.
«Их цель недостижима, – насмешливо заметила книга, добавив Тайту убежденности и распалив в нем прежнюю ярость. – Поскольку они вечно гоняются за собственными хвостами».
– Все, что имеет форму, – познаваемо, Иона Тайт. И что бы…
– Это ложь! – прорычал Тайт и выстрелил наугад, целясь по голосу своего мучителя.
Раздался звон разбитого стекла, мелькнула вспышка света. Затем опустились тишина и темнота. Иона стоял, ожидая возмездия.
– Прости меня, Мина, – шепнул он, словно молясь.
Когда воздаяния не последовало, Тайт открыл глаза и узрел непроглядный мрак. Но нет… не совсем. Что-то блеснуло во тьме – белая искорка… она увеличилась… приблизилась – и быстро!
«И хвосты те усеяны шипами».
– Беги! – предупредил кто-то.
Когда Иона узнал говорившего, было уже поздно.
Пуля, заряженная и измененная в своем нечестивом странствии, рикошетом вылетела из имматериума и ударила Тайта между глаз в проблеске серебристого света.
Проповедь первая
Исход
Отделение от собственной сути и множества ее дивных заблуждений – первый и самый широкий шаг по дороге к Становлению.
Истерзанный Пророк,«Проповеди просветительные»
Глава первая. Милосердие
I
Моя досточтимая канонисса, я приступаю к писанию сего документа с определенной неохотой, но со дня моего прибытия на Витарн прошло уже несколько суток, и у меня нет права далее откладывать исполнение данной вам клятвы. По вашему дозволению я отправилась в этот зловещий священный мир и по вашему распоряжению обязана отчитываться обо всем, что обнаружу здесь. Первое наполняет меня радостью, ибо я долго стремилась вернуться на родину, но, должна признаться, второе мне вовсе не по душе. Служить лазутчицей, да особенно среди тех, кто открыл мне глаза на величие Бога-Императора и принял меня в наше благочестивое сестринство, кажется предательством. Я обязана Последней Свече не только жизнью – без ее направляющего света я заблудилась бы задолго до того, как выучилась искать.
Учитывая обстоятельства, верю, что вы поймете, почему я отвергла удобное электростило ради пера и пергамента. По моему разумению, эти освященные веками принадлежности помогают обрести серьезность мыслей, недоступную при использовании менее осязаемых пальцами инструментов. Больше того, они побуждают к прилежанию, создавая ощущение, что ты оставляешь в мире свой след. Если уж я решила написать отчет, так пусть он будет тщательным и долговечным.
Начать следует с некоторых соображений о Последней Свече, какой я знала ее в молодости и какой, не сомневаюсь, она осталась по сию пору, – образце святости, простоявшем больше тысячи лет. Хотя мы с вами подробно обсуждали мою прежнюю секту, я чувствую, что честь обязывает меня формально запечатлеть мои воззрения.