Инквизиция и инквизиторы во Франции - страница 20

Так или иначе, инквизиторы добивались того, чтобы после проповеди к ним выстраивалась целая вереница доносчиков.

Для доносчиков был установлен возрастной ценз. Доносчиками (как и обвиняемыми) могли быть юноши с четырнадцати и девушки с двенадцати лет. Но иногда, в порядке исключения, принимались доносы от совсем еще детей. Вообще же среди доносчиков встречались люди самых разных социальных категорий и возрастов, а к доносу их побуждали самые разные обстоятельства. Одни видели в этом свой христианский долг, другие боялись сами попасть под подозрение и таким путем пытались отвести от себя беду, третьи зарабатывали индульгенцию, четвертые просто расправлялись руками инквизиции со своими врагами. Немало было и тех, кто надеялся прибрать к рукам часть состояния еретика после его ареста в качестве поощрения.

Часть доносов делалась анонимно, и эти доносы инквизиция рассматривала не с меньшим тщанием, чем доносы публичные. Многие доносили во время исповеди.

О тайне исповеди речи не шло — более того, монахи и приходские священники были обязаны доносить инквизиции обо всем услышанном во время исповеди, что хотя бы отдаленно могло быть связано с ересью.

Доносы разделялись на две категории. Для тех, кто с уверенностью заявлял, что кто-то из известных им персон повинен в ереси, действовало правило «доказательства вины». Если обвинение оказывалось клеветой, доносчика обвиняли в лжесвидетельстве, и за это полагалось наказание. Лжесвидетеля, например, могли выставить у позорного столба, приговорить к ношению позорных знаков на одежде, которые нашивались на спину и грудь, конфисковать его имущество или просто отправить в тюрьму на определенный срок. Доносчиков, которые лишь высказывали предположения, что кто-то повинен в ереси, если их донос не оправдывался, никак не наказывали.

Случалось, что обвинитель отказывался от своих показаний. Но инквизиция, как правило, не принимала это во внимание и следствие по доносу не прекращала. Она рассматривала подследственных еретиков как весьма изворотливых и опасных преступников и в таких случаях допускала, что их тайные пособники могли прознать о доносе и под угрозой расправы заставить доносчика отказаться от своих слов.

Были, разумеется, случаи, когда доносы подделывались — в том числе и самими инквизиторами. С такими доносами инквизиция, по понятным причинам, работала даже более тщательно, чем с доносами, поступившими от прихожан.

Основные принципы уголовного розыска были заложены начальником парижской тайной полиции Эженом Франсуа Видоком только в XIX веке. Так что не стоит удивляться, что следственный процесс в современном варианте сильно отличается от следственного процесса в Средние века.

Также не следует забывать о специфике преступлений, расследуемых инквизицией. Если человек вынашивает в голове убеждения, осуждаемые доминирующей на территории религией, а также распространяет их через разговоры с другими людьми, не может идти речь, например, о вещественных доказательствах преступления; разве что только у еретика находили соответствующую литературу или религиозную атрибутику[25].

Но коль скоро ересь считалась серьезным преступлением, за которое отвечали по всей строгости, попадали в тюрьму и лишались жизни, то, разумеется, было и следствие.

С чего же оно начиналось?

Получив донос на некое лицо, инквизитор вызывал на допрос свидетелей, способных подтвердить или опровергнуть выдвинутое обвинение. Параллельно он «собирал дополнительные сведения о преступной деятельности подозреваемого и его высказываниях, направлял запросы в другие инквизиционные трибуналы на предмет выявления дополнительных улик» (И. Р. Григулевич). В этом смысле активность инквизиционного следствия ничуть не уступает современному.

Что это были за улики? В основном — свидетельства других людей, которые отличались многообразием и часто не сочетались между собой. В ход шло все, что говорилось о подозреваемом: показания членов семьи или слуг (если таковые имелись), донесения агентов инквизиции, сплетни и даже свидетельства криминальных личностей, словам которых не было доверия в светском суде. К показаниям в пользу подозреваемого, как правило, относились скептически, исходя из того, что они могут быть вызваны ненавистью к церкви и желанием помешать наказанию преступлений, совершенных против веры.