Инквизиция и инквизиторы во Франции - страница 28

Первый и закономерный вопрос, возникающий при мысли о пытке: «Зачем?» Чего конкретно добиваются мучители? Неужели им просто нравится проявлять непомерную жестокость к совершенно беззащитному человеку?

Если рассматривать дела инквизиции, то, истязая человека, его мучители далеко не всегда желали причинить ему как можно больше боли. Первым делом пытка была направлена на подавление сопротивления упорствующего арестанта. В сущности, она была продолжением словесного допроса, и ее целью было получение признания, но этим дело не ограничивалось.

Инквизиция искала не только признания — лучшим исходом для нее было искреннее сотрудничество арестанта, его желание получить прощение церкви и способствовать борьбе с ересью, его готовность полностью подчиниться воле Святого Официума, назвать свою склонность к ереси заблуждением, отречься от нее. Инквизиция хотела, чтобы арестант сам — искренне! — захотел понести любое наказание, захотел, чтобы его простили и дали ему шанс на искупление, чтобы он проникся сладострастной жаждой спасения, обрел новый смысл жизни и преисполнился ревностного желания — уничтожать ересь по всему миру. Если по-простому, то инквизиции в идеале хотелось получить в конце своих процедур послушную марионетку с промытым сознанием.

Возникал вопрос: как этого добиться?

Тактика запугивания

Запугивание арестантов применялось с завидной вариативностью. Инквизиторы прекрасно знали все приемы, которыми можно заставить подозреваемых в ереси дрожать от страха. Прямые угрозы касались самых разных сфер жизни арестанта. Чаще всего угрожали:

• пытками;

• пожизненным заключением;

• нанесением вреда родным и близким;

• отлучением от церкви;

• муками ада (вспомним, что в Средневековье это была нешуточная угроза, которая заставляла всерьез переживать);

• смертной казнью.

Разумеется, каждый инквизитор мог добавить, изучив биографию подследственного, дополнительные пункты по своему усмотрению. Часто к угрозам примешивались недоказанные обвинения, которые представлялись как непреложная, не требующая доказательств истина.

Шантажировали узника обыкновенно мягким, спокойным, даже сочувствующим тоном. Инквизитор при этом уверял несчастного в том, что он — его друг и искренне печется о его судьбе, что он не желает причинять ему боль и страдания, но вынужден — именно вынужден — будет это сделать. В некоторых случаях, как ни странно, это могло быть хотя бы отчасти правдой.

И даже если инквизиция ничего узнику не сделает, говорил инквизитор, кара его обязательно настигнет — не в этой, так в загробной жизни, и кара такая, о которой подумать даже страшно, потому что угроза ему исходит вовсе не от инквизиции, а от него самого, от демонов, которые им руководят, от его упорного нежелания признаться в вероотступничестве. И поэтому он, инквизитор, всем сердцем переживая за узника, советует ему ради собственного же блага как можно скорее дать признательные показания, назвать сообщников, примириться с церковью и покориться наказанию, каким бы суровым оно ни было.

Иногда это были первые слова участия, которые арестант слышал после того, как оказался за решеткой. Пребывающий в полном неведении относительно того, в чем его обвиняют, опасающийся за жизнь свою и своих близких, он готов был схватиться за любую соломинку и порой в ответ на «доброту» проникался самыми лучшими чувствами к своему мучителю. Он как бы раздваивался психологически: с одной стороны, понимал, что инквизитор — это источник его бед, а с другой — надеялся на чудо и хотел видеть в инквизиторе спасителя.

Однако такие разговоры действовали в нужном для инквизиции направлении далеко не всегда. Тогда в дело вступал следующий элемент тактики запугивания — арестанту демонстрировали устройства для пыток и в подробностях рассказывали, через что ему предстоит пройти. При этом инквизиторам рекомендовалось вести себя с арестантом подчеркнуто сочувственно, как бы намекая ему: «У тебя еще есть шанс передумать, пока мы добрые, и ты пожалеешь, если не сделаешь этого».

Образ инквизитора с Библией в руках, обращающегося к еретику как к несчастной заблудшей душе в декорации камеры для пыток, весьма часто производил нужный эффект.