Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех! - страница 3

— Приехали, товарищ инквизитор третьего ранга, — официально сухо обратилась водитель к одетому в красную кожанку. Тот лишь кивнул в ответ, мол, сам вижу, повернул голову и выжидательно уставился на оборванца.

Беспризорник щелчком отправил недокуренную папиросу в свободный полет, хотя сидел рядом с чугунной урной узорного литья. Окурок упал на тротуар, разбрызгав вокруг веер искр. Он картинно поднял воротник шубы, хотя, несмотря на раннее утро, было тепло.

— Чего сидим? — неожиданно вызверился «Бесстрашный». — Долго еще здесь вшей кормить будешь? Брысь отсюда!

Беспризорник и бровью не повел, продолжая гладить кота. На матроса он даже не посмотрел:

— Мы здесь на службе.

— «Мы»? О, у нас тут прынц крови, прекрасно! — не унимался моряк. В Петропавловке у него накопился преизрядный запас злобы. Теперь ее надо было куда-то девать. На кого-то выплеснуть муть, накопившуюся в душе, желательно на того, кто послабее, чтобы потеху растянуть.

— Никто не входил и не выходил, — четко по-военному доложил беспризорник, обращаясь к инквизитору. Мужчина на переднем пассажирском сиденье, похоже, был здесь за старшего. — Все на месте, Аким.

— Добро, — кивнул инквизитор.

В отличие от пассажиров оборванец не выказывал уважения к инквизитору, но и до панибратства не опустился. Обратившись к нему по имени, он подчеркнул их особые отношения…

Инквизиторам официально не возбранялось использовать тьму в своих целях, чтобы «пролить» больше света. Договориться можно с кем угодно, если его, конечно, правильно расположить к себе. Главное — не увлекаться. Никогда нельзя забывать: чем дольше ты стоишь на краю бездны, тем пристальнее она вглядывается в тебя. Все должно быть в меру.

Аким наткнулся на Тихошу, когда пришло время сдавать переводной экзамен на выпускной курс. Теория теорией, а применение знаний на практике никто не отменял. Суть экзамена заключалась в поимке и уничтожении любого экземпляра нечисти.

Будущий инквизитор, а тогда еще неофит и кандидат в члены Корпуса, обнаружил перевертыша на железнодорожном Николаевском вокзале, являющемся одноименным близнецом такого же вокзала в Москве. То, что у него по венам и артериям течет не кровь, Аким знал точно. Лично в этом убедился…

Рядом с вокзалами всегда крутится разный сброд. Это не только нищие и побирушки, карманники и каталы, всякая муть и пьянь, но и другие темные личности, не всегда имеющие отношение к роду людскому. Московский вокзал не был исключением из правил. Жизнь на нем не замирает ни на минуту, поэтому людской котел кипит днем и ночью. Гужуется разномастная шпана. Едва перрон покидают сотни приехавших, как их место занимают другие. Им на смену течет нескончаемый поток отъезжающих. Сквозь него туда-сюда снуют носильщики со своими тележками, заставленными баулами и чемоданами. В этом вавилонском столпотворении легко затеряться. Здесь легко стать жертвой. Сюда и пришел Аким поохотиться в человеческом водовороте. Здесь своя, особая жизнь.

К перрону подошел поезд с красными крестами на вагонах. Вокзал сразу же превратился в гигантский пункт приема раненых. Тяжелораненых, которые не могли сами ходить, выносили на носилках и укладывали рядами тут же на перроне. Потом их стали перетаскивать в здание вокзала. Оттуда на подводах и редких грузовичках с трескучими моторами станут развозить по госпиталям и больницам. Легкораненые в бинтах и на костылях ковыляли самостоятельно.

Паровоз неожиданно громко свистнул, окутавшись клубами пара. Машинист стравил давление в котле. Аким взобрался на тумбу рядом с одним из многочисленных столбов, подпирающих навес над перроном. Он внимательно глядел поверх голов снующих людей, высматривая что-нибудь необычное, выходящее за рамки привычного. В открытые окна высовывали носилки с офицерами и солдатами, укрытыми одеялами и шинелями. Пока один санитар держал ручки носилок внутри вагона, другой хватался за них на перроне. Наметанный глаз задержался на худющем беспризорнике. Он уже видел его сегодня. Он брел через площадь к перрону, еле-еле переставляя ноги. Его буквально мотало на каждом шагу. Острые скулы, казалось, сейчас порвут туго натянутую кожу. Паренька он запомнил из-за ярко-рыжего кота, путавшегося у него под ногами и время от времени по-приятельски пытавшегося потереться о рваную штанину. Разительный контраст: упитанный котяра и дистрофичный подросток. Вокруг крики, стоны, бинты, заскорузлые от запекшейся крови и гноя. Пузатый, кругленький, как колобок, военврач катался от вагона к вагону, напоминая санитарам, что у них в руках раненые, а не колоды для рубки мяса: «Аккуратнее! Осторожнее!»